Дорис Лессинг - Великие мечты

Джеффри заявил, что он поедет в Штаты и присоединится к борцам за расовое равенство «на баррикадах». Полезный опыт для человека, собирающегося изучать политику и экономику.

Эндрю сказал, что он останется дома и будет читать.

— Только не читай «Бремя Ричарда Феверела», — предупредила Роуз. — Такая скукотища.

— Обязательно прочитаю, — ответил Эндрю.

Сильвия получила приглашение поехать с Джил в Эксетер («Там классно. Даже лошади есть»), но отказалась, сказав, что, как и Эндрю, останется в доме и посвятит лето чтению.

— Юлия говорит, что мне нужно больше читать. На самом деле я и раньше читала, брала книги у Джонни. Вы не поверите, но я тогда думала, что в книгах пишут только о политике.

Всем было ясно, чем был продиктован отказ Сильвии: она не могла оставить Юлию, потому что была еще слишком хрупка.

Колин сообщил, что, возможно, поедет во Францию собирать виноград или попробует написать роман. Это вызвало всеобщий стон.

— А почему бы ему не попробовать? — спросила Софи, которая всегда защищала Колина — потому что он так сильно ранил ее.

— Да, я мог бы написать книгу про Сент-Джозеф, — фантазировал Колин. — И там бы вывел всех нас.

— Это несправедливо, — тут же отозвалась Роуз. — Ты про меня не сможешь написать, потому что я не учусь в Сент-Джозефе.

— Как верно подмечено, — сказал Эндрю.

— Тогда я могу написать роман только о тебе, — прищурился Колин, глядя на Роуз. — И назову его «Бремя Роуз».

Роуз уставилась на него, потом с подозрением обвела взглядом остальных. Все смотрели на нее с серьезными и даже торжественными лицами. В последнее время коллективное издевательство над Роуз превратилось чуть ли не в спорт, и Фрэнсис постаралась остановить в зародыше новый раунд, грозящий закончиться слезами. Она спросила:

— А какие у тебя планы, Роуз?

— Поживу у родни Джил. Или автостопом поеду в Девон. А может, здесь останусь, — добавила она, с вызовом взглянув на Фрэнсис.

Девушка знала, что Фрэнсис была бы рада избавиться от нее хотя бы на летние месяцы, но не думала, что это вызвано какими-либо неприятными качествами ее, Роуз, характера. Она не знала, что отталкивает людей. То, что к ней практически все относились с неприязнью, Роуз объясняла общей несправедливостью мира, и при этом ей в голову бы не пришло употребить слово «неприязнь»: нет, к ней просто цепляются по пустякам, из вредности или зависти. Те люди, которые добры, или красивы, или милы, или объединяют в себе все три эти качества, а также люди, которые доверяют другим, никогда не поймут, каково жить в собственном маленьком аду, в котором живут Роуз и ей подобные.

Джеймс сказал, что поедет в летний лагерь, рекомендованный Джонни, где будет изучать порочность капитализма и внутренние противоречия империализма.

Дэниел с тоской в голосе сказал, что ему, скорее всего, придется торчать все лето дома, и Джеффри попытался утешить его:

— Лето когда-нибудь закончится, не переживай.

— Никогда оно не закончится, — ответил Дэниел, весь пылая от горя.

Роланд Шатток объявил, что он берет Софи в пеший поход по Корнуоллу. Заметив, что на некоторых лицах (Фрэнсис, Эндрю) отразились сомнения, он сказал:

— Только не надо впадать в панику, со мной Софи будет в безопасности — кажется, я гей.

Это заявление, которое сейчас было бы встречено равнодушно-вежливыми «Да что вы?» или, в крайнем случае, вздохами со стороны женщин, для того времени было настолько необычным, что граничило с бестактностью. Все смутились.

Софи выкрикнула, что ей все равно, ей просто нравится быть с Роландом. Эндрю сочувственно улыбался; по выражению его лица нетрудно было догадаться, о чем он думает: «Уж я-то не такой».

— Ну хорошо, может, и не гей, — поправился Роланд. — В конце концов, Софи, ты сводишь меня с ума. Но вы не бойтесь, Фрэнсис, я не из тех, кто станет совращать малолетних.

— Мне уже почти шестнадцать, — с негодованием заметила Софи.

— Когда я наблюдал, как ты мечтательно бродила по парку, то думал, что ты гораздо старше.

— Я и есть гораздо старше, — заявила Софи, и это было правдой: к ее неполным шестнадцати годам нужно было прибавить болезнь матери, смерть отца и еще болезненный разрыв с Колином.

— Моя прекрасная мечтательница, — сказал Роланд, склоняясь над ее рукой, чтобы исполнить пародию на тот континентальный поцелуй руки, который совершается в воздухе над перчаткой или, как в данном случае, над костяшками пальцев, едва заметно пахнущими куриным рагу, что сейчас помешивала Софи, желая помочь Фрэнсис. — Но даже если я попаду в тюрьму, то это будет стоить того.