Дорис Лессинг - Великие мечты

— В чем дело? — спросила она.

— Кто такой ваш друг Матабеле Босман Смит?

— Кто?

Господин Мандизи вздохнул. Тарелка с едой стояла перед ним нетронутая. Как и перед Сильвией. Священник ел размеренно, хмурый. Господин Мандизи сжал лоб рукой и сказал:

— Доктор Сильвия, знаю, что от моей болезни нет мути, но у меня так болит голова, так болит, я не знал, что бывает такая боль.

— У меня есть кое-что от головы. Я дам вам таблетки.

— Спасибо, доктор Сильвия. Но должен сказать еще… Есть еще кое-что… — Вновь он посмотрел на священника, и тот кивнул ему, подбадривая. — Вашу больницу собираются закрыть.

— Но этим людям нужна больница!

— Скоро откроют новую… — Лицо Сильвии просветлело, затем она увидела, что чиновник просто хочет утешить себя и ее. — Да, скоро у нас будет больница, я уверен, — повторил господин Мандизи. — Да, такова ситуация.

— О'кей, — сказала Сильвия.

— О'кей, — сказал господин Мандизи.

Неделю спустя пришло адресованное отцу Макгвайру машинописное распоряжение закрыть больницу «с момента получения данного письма». И в то же утро прибыл полицейский на мопеде. Это был молодой чернокожий парень, лет двадцати, и он, совсем недавно облеченный властью, пока еще неловко себя чувствовал. Отец Макгвайр пригласил полицейского сесть, и Ребекка налила ему чаю.

— Итак, сын мой, что я могу для тебя сделать? — поинтересовался священник.

— Я ищу похищенное имущество.

— Ага, понятно. Что ж, в этом доме ты его не найдешь.

Ребекка молча стояла у буфета. Полицейский обратился к ней:

— Тогда, может, ты проводишь меня к своему дому, и я поищу там.

Ребекка сказала:

— Мы ездили смотреть на новую больницу. Там сейчас живут дикие свиньи.

— Я там тоже был. Да, свиньи и, кажется, бабуины. — Полицейский засмеялся, но осекся и вздохнул. — Но здесь есть больница, говорят, и мне дан приказ осмотреть ее.

— Больница закрыта.

Священник подтолкнул к полицейскому письмо, тот прочитал его и сказал:

— Ну, если она закрыта, тогда я не вижу никаких проблем.

— Таково и мое мнение.

— Думаю, мне нужно обсудить все с господином Мандизи.

— Это хорошая мысль.

— Только он нездоров. Господин Мандизи нездоров, и я думаю, что скоро нам пришлют вместо него другого человека.

Полицейский встал, не глядя на Ребекку, чей дом, он знал, ему следовало бы посетить. Тем не менее он сел на мопед и с ревом помчался обратно через буш.

А Сильвии тем временем нужно было закрывать больницу.

В палатах лежали пациенты, Умник и Зебедей раздавали лекарства.

Она сказала священнику:

— Я поеду в Сенгу, попробую встретиться с товарищем министром Франклином. Мы в юности были знакомы. Он приезжал в наш дом на каникулы. Он был другом Колина.

— Ах, нет ничего хуже, чем люди, которые знали тебя до того, как ты стал товарищем министром.

— Но все-таки я должна попытаться что-то сделать.

— Не будет ли лучше тогда надеть красивое чистое платье?

— Да, разумеется. — Сильвия ушла к себе в комнату и вскоре появилась вновь в костюме «на выход» из зеленого льна.

— И наверное, ты захочешь взять с собой ночные принадлежности и другие вещи для дороги?

И снова Сильвия скрылась в спальне, откуда вышла с сумкой.

— А теперь я позвоню Пайнам и спрошу, не планируют ли они поездку в Сенгу.

Эдна Пайн сказала, что будет только рада поводу сбежать на время с проклятой фермы, и через полчаса уже подъехала к миссии. Сильвия запрыгнула на сиденье рядом с ней, помахала отцу Макгвайру:

— До завтра.

И Сильвия уехала, но не на один день, а на долгие недели.

Всю дорогу до города Эдна жаловалась. Помимо прочего она поделилась новостью, возмутительной и о которой вообще-то не следовало бы рассказывать, но, сказала она, не рассказать невозможно. С Седриком связался один из этих пройдох и заявил, что если Пайны отдадут ему свои фермы «сейчас-сейчас», то на их счет в Лондоне поступит сумма, равная трети стоимости ферм.

Сильвия переварила услышанное и рассмеялась.

— Вот именно — смешно. Нам остается только смеяться. Я говорю Седрику: бери что дают и давай сматываться отсюда. А он отвечает, что не согласится на треть стоимости. Он хочет дождаться, пока ему не предложат нормальную цену. Говорит, что одна только новая дамба в два раза увеличила цену фермы. А мне лишь бы выбраться отсюда. Что я больше всего здесь ненавижу, так это лицемерие. Меня тошнит от него.

В таком ключе беседа продолжалась до самой Сенги, где Эдна высадила Сильвию перед зданием правительства.