Дорис Лессинг - Великие мечты

— Если я предоставлю тебе все факты, все материалы, ты мог бы написать несколько статей.

— А почему ты не обратишься к Руперту? Он — серьезный журналист. — Колин добавил: — Один из лучших. Он молодец.

— Но когда человек обретает известность, то уже не очень хочет идти на риск. Все ведь пишут, что Цимлия замечательная. Руперт окажется в одиночестве, против всех.

— Я думал, журналисты хотят стать первыми.

— Тогда почему он еще не первый? Смотри, я могу попросить отца Макгвайра набросать примерный план статьи, и ты использовал бы его как основу.

— А, да, отец Макгвайр. Эндрю говорит, что впервые понял, что означает выражение «откормленный каплун». — Сильвия была возмущена. — Извини.

— Он хороший человек.

— И ты тоже очень хорошая. Мы не достойны тебя — прости, прости, но, малышка Сильвия, разве ты не видишь, что я завидую тебе? Эта твоя ясноглазая, прямодушная убежденность — откуда она у тебя? О да, конечно, ты католичка. — Колин потянулся, посадил Сильвию себе на колено и уткнулся лицом в ее шею. — Клянусь, ты пахнешь солнечным светом. Еще вечером, когда ты была так добра ко мне, я думал: «Она пахнет солнцем».

Сильвии было неудобно. И Колину было неудобно. Она была нелепой, эта поза, для них обоих. Сильвия скользнула обратно на стул.

— И ты попытаешься не пить много?

— Да.

— Обещаешь?

— Да, Сильвия, да, Соня, я обещаю.

— Я пришлю тебе материалы.

— Сделаю все, что смогу.

Сильвия постучалась в дверь цокольной квартиры, услышала резкое «Кто там?», просунула голову в дверь и столкнулась взглядом с худощавой женщиной в элегантных коричневых брюках, в коричневой блузке, с коротко остриженными медными волосами. Женщина-нож.

— Я раньше жила в этом доме, — пояснила Сильвия. — И я слышала, что вы собираетесь жить вместе с моей матерью.

Изучающий взгляд Мэриел не скрывал враждебности. Потом она повернулась спиной к Сильвии, закурила сигарету и сказала в облако дыма:

— На сегодняшний день план таков, да.

— Меня зовут Сильвия.

— Я так и подумала.

Комнаты, которые видела Сильвия, были такими же, какими она помнила их, похожими на студенческое жилище, только сейчас в них царил порядок. Мэриел занималась упаковкой вещей. Она обернулась, чтобы сказать:

— Им нужна эта квартира. Ваша мать любезно предложила мне место, где я могла бы приклонить голову, пока ищу себе новое жилье.

— И вы будете работать с ней?

— Когда я закончу обучение, то стану работать самостоятельно.

— Понятно.

— И когда у меня будет свой дом, я заберу детей себе.

— О, понятно. Полагаю, все сложится наилучшим образом. Простите, что побеспокоила вас. Я просто хотела… взглянуть, в память о прошлом.

— Не хлопайте дверью, когда будете уходить. Это очень шумный дом. Дети ведут себя как хотят.

Сильвия взяла такси и поехала к матери. Не много изменилось в ее салоне. Благовония, мистические знаки на подушках и занавесках и ее мать — полная и сердитая, но с приветственной улыбкой на губах.

— Спасибо, что нашла время навестить меня.

— Сегодня вечером я улетаю обратно в Цимлию.

Филлида медленно и тщательно разглядывала дочь.

— Да, Тилли, ты совершенно высохла. Почему ты не пользуешься кремами?

— Я буду, ты права. Мама, я только что познакомилась с Мэриел.

— Да?

— А что случилось с Мэри Констебль?

— Мы обменялись парой слов.

Эта фраза вызвала в памяти Сильвии целый поток образов: они с матерью в одном пансионе, в другом, в съемной комнате, всегда на чемоданах, уезжающие, не заплатив аренду, хозяйки — сначала лучшие подруги, потом враги, и фраза: «Мы обменялись парой слов». Столько слов, так часто. А потом Филлида вышла замуж за Джонни.

— Очень жаль.

— Нечего жалеть. Свет не сошелся на ней клином. По крайней мере у Мэриел есть дети. Она знает, что значит быть лишенной родного ребенка.

— Ну, мне пора, я только на минутку заглянула.

— Я и не предполагала, будто ты присядешь и выпьешь чашку чаю.

— Я выпью чаю.

— Да, дети Мэриел… С ними хлопот не оберешься.

— Тогда, может, это и к лучшему, что они не с ней?

— Здесь их ноги не будет, так что пусть даже не думает.

— Если мы будем пить чай, то лучше прямо сейчас. Мне уже скоро ехать в аэропорт.

— Тогда какой чай, поезжай.

Сильвия снова стояла в аэропорту Сенги — так же теснятся пассажиры, как в прошлый раз, и так же разделяются они на две группы — по цвету кожи, но также и по статусу. Однако есть и перемена. Четыре — нет, пять лет назад это была жизнерадостная уверенная толпа, да, но только что закончившаяся война давала о себе знать привычной настороженностью в лицах, в жестах, словно новость о мире еще не до конца осознавалась людьми. Нервы все еще были настроены на дурные вести. Но теперь толпа кипела, бурлила после успешного шопинга в Лондоне, и багажная карусель скрипела, перегруженная, так что счастливые приобретатели со смехом должны были снимать с нее огромные чемоданы, холодильники, мебель, пока все это не посыпалось на пол. Наверное, не было в мире более открытых в своем выражении восторга путешественников, чем цимлийцы; на самолете среди белых циркулировало выражение «новая номенклатура».