Андрей Мелехов - Malaria - История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ

Ранним июньским утром 1990 года в небе над столицей Народной Республики Анголы послышался звук реактивных двигателей. Судя по одежде и выражениям лиц немногочисленных встречавших, коротавших время в обшарпанных залах международного аэропорта, большинство из них говорили по-русски. Обладатели спортивных костюмов и золотых зубов насторожились, прислушиваясь к пока далекому гудению турбин и пытаясь через давно не мытые окна разглядеть в пурпурных утренних облаках приближающийся самолет. Некоторые из них были летчиками, а потому, прислушавшись, улыбнулись и радостно сказали остальным встречающим: «Это он, „Ил-62“! Наш, московский!». Действительно, вскоре в радужной дымке показались грациозные очертания флагмана «Аэрофлота», чертившего постепенно сужавшиеся круги над огромным взлетным полем. Несмотря на то что теоретически Луанда считалась свободной от партизан с их зенитными пулеметами и переносными ракетами, пилоты пассажирских лайнеров старались не рисковать. Они садились по «афганской» спирали, избегая обычных плавных глиссад и стараясь заходить со стороны океана. Огромная тень «Ила» пробежала по серым и буро-зеленым телам военных самолетов и вертолетов, по потрескавшемуся бетону взлетно-посадочной полосы, по грязно-белым зданиям уже проснувшейся военно-воздушной базы. Обитатели изумрудных вод Атлантики на мгновение перестали завтракать друг другом и в панике шарахнулись вглубь, подальше от темного силуэта гигантской и, несомненно, хищной птицы.

«Ильюшин» с грохотом пронесся над «хрущевками», в которых вперемешку с местными жителями проживали советские советники и их семьи. Рев снижающегося самолета прервал сон полковников и капитанов, майоров и лейтенантов, штатских и детишек. Заходивший на посадку лайнер прервал и групповой половой акт между ангольскими дворнягами, за которым с живым любопытством наблюдали чернокожие хозяйки, готовившие нехитрую еду на небольших кострах во дворе. Они испуганно пригнули головы, а потом принялись весело подшучивать над собою и друг над другом. Надо сказать, что иногда подобные выходки позволяли себе и их мужья и братья — пилоты военно-воздушных сил Анголы. Правда, сегодняшние полеты истребителей-бомбардировщиков еще не начались, и пролетать над дворами на бреющем — так, чтобы начинали плакать детишки и с треском захлопывались окна, — пока было некому. Лишь штурмовые вертолеты — огромные и зловещие, похожие на гигантских бронированных стрекоз — медленно катились по бетонным плитам, отправляясь с утра пораньше пускать кровь то ли повстанцам УНИТА, то ли оказавшимся в не том месте мирным жителям. В Анголе начинался очередной знойный день. Как вчера и как год назад, сегодня здесь должны были зачать и родить десятки детей. Как вчера и как десять лет назад, сегодня в Анголе должны были умереть от голода, пуль и болезней сотни ее жителей.

Не рассчитывал остаться в живых и новоиспеченный лейтенант Советской Армии, умиравший от похмельного синдрома в том самом пассажирском лайнере, который наконец упал мощными колесами на толстый бетон полосы. Его симпатичное лицо с правильными чертами исказилось от боли. Толчок отдался мучительным спазмом в разваливающейся голове, воспаленный мозг тяжело колыхнулся в черепной коробке, перед зелеными глазами, покрасневшими после трудной ночи, проскочил сноп искр. «О боги, пошлите мне быстрой и легкой смерти!» — малодушно подумал юный офицер, оглядывая своих соседей и стараясь хоть как-то размять онемевшее тело. Даже сквозь агонию сивушной мигрени он попытался понять, как все эти рыбаки и военные после тринадцатичасовой пьяной оргии на борту еще были способны улыбаться и отпускать шутки. Первые бутылки водки, по давней традиции советской Руси, открыли сразу же после вылета из «Шереметьево-2». Но настоящая пьянка, как и предсказывали наученные горьким опытом стюардессы, началась после промежуточной посадки на острове Мальта. Где-то над границей между арабскими пустынями и джунглями «черной» Африки процесс перешел в критическую стадию. Набравшиеся до изумления члены сменных рыболовецких экипажей стали предпринимать попытки (по счастью, безуспешные) открыть аварийные люки и били друг друга по пьяным раскрасневшимся лицам мозолистыми пролетарскими кулаками. Последнее получалось вполне сносно даже в стесненных условиях узкого салона творения конструктора Ильюшина. Тоскливые угрозы бортпроводниц посадить самолет и выдать драчунов полиции какого-нибудь африканского государства не возымели никакого эффекта. В Советском Союзе даже последний пьяница знал, что родное государство никогда не выдаст его лютым классовым врагам или ненадежным деклассированным друзьям. Оно давно и прочно сохраняло монополию на то, чтобы казнить и миловать своих граждан. Впрочем, боевой запал советских моряков вскоре иссяк, и недавние противники начали мириться и брататься. Как часто водится у обитателей шестой части суши, под конец они целовали друг друга в разбитые рожи, называя друг друга «братан», «Колян» и, уж совсем ласково, «хер моржовый».