Сара Дессен - Просто слушай

— Я так рада, что фильм тебе понравился! И вызвал столько эмоций! — Она рассмеялась. — Теперь главное, чтоб он всем понравился в субботу. Вот тогда будет совсем здорово!

«Тебе-то точно! — подумала я, повесив трубку. — А вот я так и не поняла, в чем суть». Фильм, признаться, меня заинтриговал. Я пересмотрела его еще два раза, внимательно вглядываясь в каждую деталь.

Тут на кухню вошел папа, и мама принялась вокруг него хлопотать. Я опустила в раковину тарелку и включила воду. В окне виднелась Уитни. Она сидела в шезлонге у бассейна, рядом стояла чашка кофе. Раньше Уитни спала допоздна, но теперь начала вставать рано, и таких изменений в ее поведении за последнее время было много.

Вначале — незначительные, но все же заметные. Уитни стала общаться с людьми и пару дней назад ходила пить кофе с ребятами из группы Мойры Белл. Теперь несколько дней в неделю по утрам она отвечала на звонки у папы в офисе, поскольку очередная секретарша забеременела. Дома же Уитни стала чаще выходить из комнаты, правда, не сразу. Дверь туда, всегда закрытая, теперь бывала приоткрытой, а иногда и вообще распахнутой настежь. Уитни перестала запираться у себя и время от времени появлялась в гостиной. Накануне я вернулась из школы и обнаружила сестру за столом. На нем повсюду были разбросаны книги, а Уитни что-то писала в большом блокноте.

Она никогда не обращала на меня внимания, и поэтому я всегда долго думала, прежде чем что-либо у нее спросить. Но на этот раз Уитни заговорила первая.

— Привет! — поздоровалась она, не глядя на меня. — Мама уехала по делам. Просила передать, чтоб ты не забыла о репетиции в полпятого.

— Да, хорошо, — ответила я. Уитни одной рукой обнимала блокнот, а другой что-то писала, скрипя ручкой. Яркое солнце освещало горшки на окне, трава, правда, так пока и не проросла. — А что ты делаешь?

— Мне нужно написать рассказ.

— Рассказ? — удивилась я. — И о чем?

— Ну, на самом деле рассказов должно быть два. Один — о моей жизни, а другой — об анорексии.

Мне было непривычно слышать от Уитни о ее болезни, и вот почему: хотя уже год в нашей семье больше ни о чем думать не могли, сестра никогда не признавалась, что нездорова. Как всегда, все знали, что проблема существует, но никто о ней не говорил. А теперь Уитни совершенно спокойно упомянула свою болезнь, то есть, наверно, она к ней привыкла.

— То есть они не пересекаются?

— По-видимому, нет. Так, во всяком случае, считает Мойра. — Уитни вздохнула, хотя имя врача произнесла больше устало, чем зло. — Она говорит, что между ними есть разница, пусть и неочевидная. И что у нас была жизнь до болезни.

Я подошла поближе и взглянула на книги на столе. «Голодание как способ привлечь внимание: нарушение пищевого поведения у подростков» — было написано на одной, на другой потоньше — «Голодная боль».

— Тебе надо прочесть все эти книги?

— Не надо. — Уитни снова взялась за ручку. — Из них можно взять фактическую информацию, если потребуется. Но рассказ я пишу исходя из своих воспоминаний. Год за годом. — Сестра кивнула на блокнот. Сверху было написано «одиннадцать (11)». И больше ничего.

— Как необычно! Вспоминать год за годом…

— Это довольно трудно. Я думала, будет легче. — Уитни пролистала лежащую рядом книгу и закрыла ее. — И помню я почему-то немного.

Я снова взглянула на горшки, освещенные ярким солнечным светом. За окном, на противоположной стороне улицы, виднелась ярко-зеленая площадка для гольфа.

— Ты сломала руку.

— Что?

— Когда тебе было одиннадцать, ты упала с велосипеда и сломала руку, помнишь?

Уитни задумалась.

— Точно, — наконец сказала она. — Было дело. Сразу после твоего дня рождения, да?

— Нет, в тот же самый день. Тебе наложили гипс, и ты вернулась как раз к торту.

— И как я могла забыть?! — Уитни покачала головой. Снова взяла ручку и начала писать.

Я чуть было не рассказала о фильме Кирстен и о том, что это он мне напомнил о том случае, но не стала. Уитни уже написала три строчки, я не хотела ей мешать и тихо вышла из комнаты. Когда проходила мимо через час, она все еще писала, но на этот раз даже не подняла головы.

Я отвернулась от раковины и взглянула на маму. Интересно, если спросить ее, что случилось, когда мне исполнилось девять, за пару месяцев до смерти ее матери? Что она вспомнит? Ярко-зеленую траву, как Кирстен? Или мой день рождения, как я? Или вообще ничего, как Уитни, во всяком случае, поначалу? Одно событие каждый вспоминает по-разному. И нельзя сказать, что кто-то прав, а кто-то нет. Воспоминания, как кусочки мозаики, складываются вместе и помогают понять, что произошло на самом деле.