Иэн Макьюэн - Первая любовь, последнее помазание

Но сначала было не по себе. Она шла чуть позади, гремя своей погремушкой, и, видимо, паясничала у меня за спиной, как всякий ребенок. Потом, когда мы вышли на главную торговую улицу, подошла сбоку.

— Почему ты не ходишь на работу? — спросила она. — Мой папа ходит каждый день, кроме воскресенья.

— Мне незачем ходить на работу.

— У тебя и так куча денег?

Я кивнул.

— Целая куча?

— Да.

— И ты бы мог что-нибудь мне купить, если б захотел?

— Если б захотел.

Она показала пальцем на витрину магазина игрушек.

— Одну из этих, пожалуйста, захоти, только одну, пожалуйста…

Она вцепилась мне в руку и жадно засучила ногами по тротуару, пытаясь подтащить ближе к входу. Меня давно никто так не тянул, с детства. По животу прошла ледяная дрожь, и ноги стали ватными. В кармане было немного денег, и я не видел причин, почему бы что-нибудь ей не купить. Beлев дожидаться на улице, пошел внутрь и купил то, что она просила: маленького, розового, голого пупса из пластмассы. Стоило ей взять его в руки, как она потеряла к нему интерес. Немного погодя, все на той же улице, она стала клянчить мороженое. Встала в дверях магазина, дожидаясь, пока я подойду. За руку на этот раз не тянула. Конечно, я растерялся, не понимал, что происходит. Но был уже одурманен и ею, и теми чувствами, которые она во мне пробуждала. Дал ей денег на мороженое для нас обоих и разрешил самой выбрать. К подаркам она явно привыкла. Отойдя немного от магазина, я спросил как можно дружелюбнее:

— Разве тебя не учили говорить «спасибо», получая подарок?

Она окинула меня презрительным взглядом; вокруг тонких бледных губ след от мороженого:

— Нет.

Я спросил, как ее зовут. Хотел быть любезным.

— Джейн.

— А где же та кукла, что я тебе купил, Джейн?

Она посмотрела на свою руку:

— Осталась в кондитерской.

— Она тебе не нужна?

— Я ее забыла.

Я почти отправил Джейн обратно за куклой, но вдруг понял, что не хочу ее отпускать и что мы совсем рядом с каналом.

Канал — единственный поблизости водоем. Есть что-то особенное в прогулках у воды, даже когда она бурая и вонючая и течет на задворках фабрик. Фабрики заброшены, и у большинства зданий глухие стены. Можно пройти все два с половиной километра по тропе вдоль канала и никого не встретить. Тропа ведет мимо свалки металлолома. еще два года назад тихий старик приглядывал за горой этого хлама из своей жестяной лачуги. Возле нее был столб с цепью, на которой он держал огромную овчарку. От старости она уже даже не лаяла. Потом лачуга, старик и собака исчезли, а на ворота навесили амбарный замок. Постепенно местная ребятня разворотила окружавший свалку забор, а ворота так и остались. Свалка — единственная достопримечательность на протяжении двух с половиной километров — остальной путь пролегает вдоль фабричных стен. Но я люблю канал — там, у воды, перестаю чувствовать себя узником (в отличие от всех остальных мест в этой части города).

Пройдя некоторое время молча, Джейн опять спросила:

— Куда ты идешь? Где ты будешь гулять?

— Вдоль канала.

Она задумалась на минуту.

— Мне к каналу не разрешают.

— Почему?

— Потому.

Теперь она шла немного впереди. Белый след вокруг рта засох. Ноги у меня стали совсем ватные, и казалось, что я вот-вот задохнусь в испарениях плавящегося на солнце асфальта. Нужно было во что бы то ни стало уговорить ее идти со мной к каналу. От одной мысли стало нехорошо. Я выбросил остаток мороженого и сказан:

— Я вдоль канала гуляю почти каждый день.

— Почему?

— Там так мирно… И можно столько всего увидеть…

— Чего всего?

— Бабочек.

Слово вырвалось раньше, чем я успел его остановить. Но она уже обернулась, в глазах вспыхнул интерес. Рядом с кананом бабочек нет и не может быть, они от вони бы перемерли. Ей не составит труда об этом догадаться.

— Какого цвета бабочки?

— Красные… желтые.

— А что еще там есть?

Я задумался.

— Есть свалка…

Она наморщила нос. Я быстро добавил:

— И лодки есть, лодки на канале.

— Настоящие?

— Еще бы не настоящие.

Это тоже вышло само собой. Она замедлила шаг, и я за ней.

— Ты никому не скажешь, если я пойду? — спросила она.

— Никому-никому, но ты должна держаться как можно ближе ко мне, когда мы спустимся к каналу, поняла?

Она кивнула.

— И вытри рот — он у тебя весь в мороженом.

Она рассеянно провела по губам тыльной стороной ладони.

— Иди сюда, я вытру.

Я притянул ее к себе, зацепив левой рукой за шею. Послюнил указательный палец на правой (жест, подсмотренный мной у других родителей) и провел им по ее губам. До этого я никогда не дотрагивался до чужих губ, не испытывал такого жгучего удовольствия. Оно было почти болезненным, распространилось от паха к груди и застряло там, как кулак, упершись изнутри в ребра. Я еще раз послюнил палец и почувствовал на кончике липкую сладость. Вновь провел по ее губам, но теперь она отстранилась.