Флэнн О'Брайен - Третий полицейский

— Это означает, — сказал я наконец, — что если достать много таких рубашек и надеть их все сразу, то, считая каждую за год жизни, можно определить год своей смерти.

— Теоретически да, — ответил он, — но есть два затруднения. Прежде всего, полиция отказывается выдавать рубахи сразу на том основании, что повсеместное узнавание дней смерти противоречило бы интересам общества. Поговаривают о нарушениях порядка и так далее. Во-вторых, остается загвоздка с растяжением.

— С растяжением?

— Да. Поскольку вы станете носить, будучи взрослым человеком, крохотную рубашонку, бывшую вам впору, когда вы родились, рубашоночка растянется до размера раз, может, в сто больше, чем она была первоначально. Естественно, это повлияет на цвет; сделает его во много крат разреженнее, чем он был. Аналогично происходит пропорциональное растяжение и соответственное уменьшение цвета во всех рубашечках вплоть до возмужания — штук, может быть, двадцать или около того в общей сложности.

Интересно, можно ли считать, что это скопление рубах потеряет прозрачность на момент начала полового созревания.

Я напомнил ему, что всегда остается пальто.

— Тогда я так понимаю, — сказал я старику

Мэтерсу, — что, говоря, будто можно предсказать длину жизни, так сказать, по цвету сорочки, вы имеете в виду, что можно грубо оценить, будете ли вы долгожителем или краткожителем.

— Да, — ответил он. — Но если проявить смекалку, можно сделать очень точный прогноз. Естественно, одни цвета лучше других. Некоторые из них, как, например, лиловый или фиолетовый, очень плохи и всегда означают раннюю могилу. Розовый, однако, — отличный цвет, и можно сказать много хорошего об определенных оттенках синего и зеленого. Однако преобладание этих цветов во время родов обычно означает ветер, несущий плохую погоду — может быть, гром и молнию, — и возможны трудности, например со своевременным прибытием акушерки. Как вы знаете, большая часть хороших вещей в жизни связана с определенными недостатками.

Все вместе получается действительно очень красиво.

— Кто такие эти полицейские?

— Сержант Плак и еще один по имени Мак-Кружкин, и есть еще третий по фамилии Лис; тот как пропал двадцать пять лет тому назад, так с тех пор о нем ни слуху ни духу. Двое первых на месте, в участке, и, насколько мне известно, они там уже сотни лет. Наверно, работают на очень редком цвете, что-нибудь, чего обычными глазами вообще не увидеть. Насколько мне известно, белого ветра не бывает. У них всех есть дар видеть ветры.

Когда я услышал об этих трех полицейских, мне в голову пришла блестящая мысль. Если они так много знают, им будет не трудно рассказать мне, где найти черный ящик. Я пришел к убеждению, что никогда не буду счастлив, пока этот ящик вновь не окажется у меня в руках. Я взглянул на старика Мэтерса. Он опять погрузился в прежнюю пассивность. Свет его глаз угас, а правая рука, покоясь на столе, выглядела вполне мертвой.

— Участок далеко? — спросил я громко.

— Нет.

Я решил идти туда без отлагательства. Тут я обратил внимание на очень замечательную вещь. Свет лампы, вначале тоскливо светивший лишь в углу, где сидел старик, стал густым и желтым и заливал теперь всю комнату. Свет утра снаружи разошелся почти в ничто. Я выглянул в окно и вздрогнул от неожиданности. Входя в комнату, я заметил, что окно обращено на восток и восходящее в той стороне солнце опаляет светом тяжелые тучи. Теперь оно с последними отблесками бессильной красноты садилось точно в том же месте. Оно едва взошло, остановилось и потом вернулось назад. Пришла ночь. Наверно, полицейский уже лег спать. Я был уверен, что попал к странным людям. Я решил отправиться в участок с утра пораньше. Тогда я вновь повернулся к старику Мэтерсу.

— Вы не будете возражать, — сказал я ему, — если я поднимусь на второй этаж и займу на ночь одну из ваших кроватей? Домой идти поздно, да и, кроме того, в любом случае, я думаю, пойдет дождь.

— Нет, — сказал он.

Я оставил его склонившимся над чайным прибором и поднялся по лестнице наверх. Он стал мне симпатичен, и я подумал, как жалко, что он убит. Я испытывал облегчение и простоту и был уверен, что скоро получу черный ящик. Но сначала я не буду открыто спрашивать об этом у полицейского. Я схитрю. Утром я наведаюсь в участок и заявлю о краже у меня американских золотых часов. Не исключено, что именно эта ложь и стала причиной всего плохого, что произошло со мной дальше. Ведь у меня не было американских золотых часов.