Давид Гроссман - Будь мне ножом

18:30

…Дизенгофа! (А куда ещё может пойти иерусалимский турист вроде меня?) Улица Дизенгофа принимала меня у себя в течение часа, полная очарования, и была необычайно радушна в мягком предвечернем свете. И вот что странно, Мирьям: там совсем не было мужчин, только я и тысяча женщин. Я шёл, опьянев, каждую минуту окунаясь в облако духов другой прохожей… Есть духи, от которых я сразу же схожу с ума, перед моим взором проносятся целые сексуальные истории, и я уверен, что каждая из этих женщин тоже слышит, как стучит барабан в чреслах моего сердца в ту долю секунды, которая, как ты знаешь, проходит между тем моментом, когда ты видишь женщину, и когда до тебя долетает её запах, между молнией и громом. Ты бы видела, как я сновал между ними этаким «передвижным банком спермы»! Надеюсь, ты не сердишься на меня за это маленькое воодушевление, — в этом нет ничего против тебя или как-то связанного с тобой. Просто — отпуск от самого себя, возможно, даже от нас обоих, от ужасной тяжести, накопившейся между нами за эти месяцы. Только не сердись (и не вздумай вернуть мне это письмо нераспечатанным!). Поддержи меня в эту неделю, ты ведь тоже уезжала в Галилею на недельку, как мне помнится.

Ну вот, начинается! Опять эти споры, от которых, я надеялся, мы уже избавились. Мне было так хорошо (до этой самой минуты)… Я возвращаюсь на набережную подзарядиться от предзакатного света и запаха моря и сверкающих тел. Захочешь — приезжай.

Здравствуй, Мирьям!

Не знаю, получила ли ты уже то, что я отсюда отправил. Сказать по правде (горькой), я даже надеюсь, что не получила, и что вчерашняя «троица» испарилась где-нибудь по пути из Тель-Авива в Иерусалим.

Так или иначе, вчера всё казалось более радостным. Дело в том, что раз в году, когда у Идо возникают подозрительные симптомы, я убегаю в одну и ту же гостиницу у моря — я тебе рассказывал. Это — маленькая гостиница, принадлежащая пожилой паре уроженцев Вены, которые содержат её в чистоте и порядке, и всё там — как в старые добрые времена его величества короля Франца Иосифа…

Но расскажу по порядку. Когда я вчера вечером вошёл сюда, то сразу увидел — что-то изменилось. Вместо госпожи Майер за стойкой стоял худой мускулистый тип с глазами вора и маслянистыми волосами, зачёсанными назад. Едва взглянув на него, я понял, что мой маленький морской оазис поменял хозяев и, очевидно, назначение (извини, что воспользовался этим словом в такой связке).

Я уже собирался повернуться и уйти, но вдруг услышал самого себя: «Окей, я заказываю номер на неделю». Тип с глазами вора засмеялся и сказал: «На неделю? И чем же Вы тут собираетесь заниматься целую неделю?» А я обиделся, надулся, как идиот, и сказал: «А что, тут только на часы сдают?» Он медленно кивнул и смерил меня взглядом, будто из нас двоих именно я — сомнительный тип, или не достиг положенного возраста, или ещё что, и сказал: «Так мы хотим почасовую оплату, доктор?» Я уже понял, что впутываюсь, и, пытаясь спасти своё достоинство, стал торговаться, мол, я готов платить только за использованные дни, — чтобы он хотя бы понял, что я не лох. Он сказал: «Оп-па! Ис-поль-зо-ван-ные дни?» — тут же вынул калькулятор, подсчитал, округлив в сторону увеличения, и пожелал получить всю сумму вперёд. Я спросил: «В чём дело? Вы боитесь, что я сбегу посреди срока?» А он улыбнулся и ответил: «Всякая рыба водится в море», — и я назло ему, из-за этой мерзкой улыбочки, вынул бумажник и вложил в его руку минимальную месячную зарплату да ещё и пояснил, как бы убеждая самого себя: «Что ж мне — идти сейчас искать другую комнату?» Он усмехнулся, и (как всегда, когда я вижу, что кто-то меня обманывает, я всё больше поддаюсь), я будто нарочно позволил себя обдурить, получая от этого какое-то смешное наслаждение. Тебе не знакомо это удовольствие? (Но людям же нравится, когда появляется клоун, над которым можно посмеяться, не так ли?)

Ладно, «снявши голову…», и т. д. Я поднялся в номер, который оказался маленьким и душным. За окном вместо вида на море я обнаружил задворки бильярдной, а в номере — маленький шкаф, огромную кровать, заполняющую собой почти всю комнату, практически не запирающуюся дверь, так что в щель виден коридор. Похоже, я очень устал, потому что проспал, свернувшись калачиком, три часа подряд. Так бывало в армии — когда меня отправляли на какую-нибудь отдалённую базу, я первым делом находил свободную кровать, сворачивался на ней и засыпал. Вспоминаю, что Идо выглядел точно так же, когда мы привезли его из родильного дома, — маленький клубочек, упрямо спящий в чужом месте от отчаяния и одиночества…