Давид Гроссман: Будь мне ножом

Это невозможно, как, и почему сейчас, когда я занята совсем другим

Старик наклонился к нему и спросил, дома ли папа или мама, а Идо только смотрел

Подойдя к календарю в кухне, я считала дни, но в голову ничего не шло, слова рассыпались, как разорванные бусы. Сосчитала ещё раз, считала на пальцах, получалось одно и то же. Я села и начала дрожать

Старик спросил, что он делает тут на улице, а Идо только смотрел на него, и я почувствовал, что старик считает его дебилом

Я встала, чтобы позвонить Амосу, и упала обратно в кресло. Пыталась понять, что я чувствую, но не было ничего кроме маленького, но очень решительного знания, говорившего мне, что я ошибаюсь

Старик пошарил в кармане, я кинулся к двери, распахнул её и спросил, в чём дело, уважаемый

Успокойся, сказала я себе, и немедленно все сигналы, посылаемые телом в последние недели, вся эта внутренняя суматоха, изменения, вкус кофе, но я же уже несколько месяцев не лечилась, этого не может быть, чтобы после стольких лет страданий и мучений вдруг

Старик немного испугался — я был раздет и казался готовым к драке — и сказал с улыбкой, всё в порядке, я только принёс письмо из мэрии, которое по ошибке доставили нам

И тут я наконец вспомнила о Яире и ребёнке и поняла, что я обязана держать себя в руках и всё отложить, пока Яир не впустит ребёнка в дом

Старик протянул письмо, но вместо того, чтобы убраться, заинтересовался ситуацией и сказал со значением, как бы для Идо, что маленькие дети могут заболеть воспалением лёгких, стоя так на улице

Сосредоточившись изо всех сил, я думала о бедном ребёнке, бедном ребёнке, бедном ребёнке, над которым в эту минуту занесено остриё вращающегося меча, и понимала, как он несчастен, и как от этого несчастен Яир

Я ответил старику, но тоже глядя на Идо, что как только «маленький ребёнок» попросит прощения, ему разрешат вернуться в дом после того бардака, который он нам тут устроил

Я вспомнила, как он читает ему перед сном, с какой нежностью он о нём писал, как я всегда чувствовала, что он лучше умеет быть отцом, чем я матерью, именно потому, что Идо здоровый ребёнок, да, потому что у него больше точек соприкосновения с душой своего ребёнка

Идо сжался от незнакомого слова «бардак», как будто я его ударил

А так как я не знала, чем смогу им помочь, то тоже сняла туфли, это было дико и глупо, но в ту минуту казалось вполне логичным, свитер я тоже сняла и осталась в тонкой блузке, каждое прикосновение к собственному телу было новым и радовало, но ещё и пугало, будто я разворачиваю подарок, который мне пока не принадлежит

Старик отступил на шаг и недоумённо хмыкнул, а я сверлил его взглядом до тех пор, пока он не убрался со двора

В доме было холодно, но я не стала топить печь. Я подумала, что теперь заболею. Теперь мы с Идо заболеем. Теперь я, Идо и Яир заболеем одной и той же болезнью

Я быстро развернулся, вошёл, хлопнув дверью, и немедленно бросился к окну

Но я же должна быть здорова теперь, здорова

Я увидел, как Идо осторожно разжимает ладонь, а в ней — красная конфета, которую этот старый хрыч таки сумел ему сунуть

И тогда я наконец-то решилась в первый раз произнести вслух эту мысль, полностью, во всей полноте двух её слов, таких чудесных и пугающих

Где же она, чёрт побери, где она

И, не в силах больше сдерживаться, я начала набирать номер, но, увидев, что пальцы дрожат, прекратила. И ещё я поняла, почему кольцо мне жмёт, и мне стало так легко

Почему же она не звонит сейчас, когда она нужна

А он после первого же гудка бросился к телефону и крикнул «Да?!». Громко крикнул. Я сказала, что это я, и он замолчал, будто прокладывал путь у себя в голове, вспоминая, кто я такая. И я тоже вдруг забыла, что хотела ему сказать, я опять назвала своё имя, и даже моё имя показалось мне новым и полным, полным жизни, а Яир растерянно сказал: «Ах, да, ты», и тут же быстро заговорил жалобным голосом

Посмотри, какой он упрямец, он не сдаётся, пойми, я был прав, когда сказал, что это война, но ты увидишь, на этот раз я его согну, и он больше не будет

Его голос исказился до неузнаваемости, стал тонким от обиды и гнева. Я чувствовала, как голос всё больше отдаляется от меня, пятится, тянется к своим корням . А почему, скажи мне, ты должен его согнуть

«Почему», «почему», потому что иначе он почувствует себя победителем, а он должен знать, что у нас пока ещё осталась пара-тройка принципов, и что отец сильнее ребёнка, это ему необходимо