Игорь Удачин - Ковчег

Занудин выкинул косяк обратно в огонь и, зевая, поплелся к себе. Да, теперь он мог щегольнуть именно этим словом: «к-себе». Занудину было тошно и в то же время подспудно приятно, что противоречия подчинялись сейчас его прихоти, его упрямому нежеланию принимать решения.

…В комнате он распахнул створы окна и вдохнул ночной воздух полной грудью. Ветер стих. Даже самое легкое дуновение не давало о себе знать. Ночь была безмолвная, неживая, ни одна земная тварь не издавала ни звука. Небо — черное полотно без единой звезды.

— НРАВИТСЯ ТЕБЕ ТАКАЯ НОЧЬ?

Занудин вздрогнул, невольно огляделся по сторонам. Но в то же мгновение понял, что нарушил тишину этими словами не кто иной, как он сам. Ему было и смешно, и как-то тревожно. Надо же — испугался звука собственного голоса…

— Дома были совсем другие ночи… совсем другие.

Занудин неторопливо разделся, лег в постель и тут же провалился в глубокий сон.

— Эльвира, ты куда собираешься? Ты что, уходишь?!

— Ухожу.

— Куда?

— К друзьям.

— К каким друзьям?!

— К своим, естественно.

— Но… ты ничего мне не говорила о том, что будешь встречать Рождество с друзьями… Я целый день готовлю праздничный стол!

— Извини, я пошла.

— Эльвира!

Хлопнула дверь. На рождественской елке, стоявшей в углу комнаты, забряцали висячие украшения.

Занудин тяжело опустился на табурет, беспомощно сложил на скатерти праздничного стола руки. Через мгновение вскочил, сорвал с себя дурацкий поварской фартук. Сердце в груди бешено колотилось.

На экране телевизора звонко голосили и отплясывали краснощекие ряженые. Занудин ненавидел их всей душой. Каждое Рождество они кривляются и веселятся. Неужели эти паяцы и вправду приносят кому-то радость?! Жалкий суррогат всеобщего морального благополучия…

Занудин долго бродил по пустой квартире. Несколько раз останавливался у незастланной постели Эльвиры. Он вспоминал Элю совсем маленькой (тогда еще были живы родители). Настоящая куколка. Красивенькая. Смешливая. Непоседа. Теплые воспоминания детства все как на подбор связаны с ней…

Пересилив себя, Занудин вернулся к накрытому столу. На экране телевизора по-прежнему танцевали и балагурили ряженые. Еда остыла. Занудин наполнил свою тарелку с горкой, небрежно плеснул в бокал шипучего вина, но так ни к чему и не смог притронуться.

Заложив руки за спину, он снова поднялся из-за стола и в глубокой задумчивости вышел в прихожую. Остановился возле вешалки. С тоской посмотрел на свое драповое пальто…

…Занудин не знал, куда он шел. Ему просто нужно было уйти из дома. По лицу хлестал ветер, и когда он затихал, Занудин разлеплял ресницы и смотрел, как роятся снежинки в свете тусклых уличных фонарей. Под сапогами хрустела грязная корка снега, хлопали петарды, искристые стрелы взмывали в небо и рассыпались фонтанами цветных брызг.

Один раз его чуть было не сшибли с ног какие-то мальчишки. Они громко смеялись, переругивались, то и дело обменивались пинками. От детей разило перегаром…

Потом окликнул и попросил прикурить сухощавый старик с почерневшими глазными впадинами и заячьей губой. Он прикуривал так долго и так странно исподлобья поглядывал на Занудина, что Занудину сделалось не по себе. Возникало желание презентовать ничего не стоящую зажигалку и поспешить дальше — пусть и не имея представления, куда именно.

Перед спуском в метро завладели вниманием обнимающиеся блондин и брюнетка. Они целовались, и из их ртов шел пар. Лица были разгоряченными, глаза блестели. Парень дотянулся губами до уха своей пассии и что-то прошептал — та заразительно расхохоталась, закинув голову назад. Занудин вгляделся в лицо молодой женщины и отчего-то представил себе, что она продавщица вино-водочного магазина. У нее дети, двое, от разных отцов. А парень, верно, грузчик из того же магазина. Балагур и кобель. Вряд ли Занудин мог объяснить, с какой стати все это должно быть так…

Занудин в нерешительности топтался на месте. Когда пара на Занудина озиралась, делал вид, будто кого-то дожидается, заглядывал под рукав на запястье… Часов на руке не было.

Взглянув последний раз и даже пробормотав себе под нос что-то про непунктуальность, Занудин твердо шагнул по направлению к неоновой «М».

…Эскалатор гудел как большой уставший шмель. Занудин успел задуматься на отстраненные темы, умиротвориться. Опершись о резиновый поручень бедром и рукой, он даже будто бы задремал. Самую малость.