Игорь Удачин - Ковчег

— Закурить будет, гражданин? — послышался сипловатый голос одного.

— Будет, — охотно отозвался Занудин. Что-то приятно защекотало его изнутри, точно Занудин повстречал давних добрых друзей.

Занудин подошел к арке и достал курево. Предусмотрительно выдвинул пальцем несколько сигарет.

— Угощайтесь.

Протянувшаяся рука с обгрызенными до мяса ногтями и сбитыми костяшками забрала всю пачку…

— А деньги есть?

— Деньги?.. — стушевался Занудин.

— Деньги-деньги-дребеденьги, деньги-деньги есть? — перебирая по струнам расстроенной гитары, фальшиво пропел ряженый и залился тихим хрипящим смехом.

Занудин опустил глаза. Он хотел развернуться и уйти.

— Ку-у-уда?! — раздалось возмущенное многоголосье на малейшее поползновение Занудина. — А ну, стой!..

Сильный удар в живот заставил опуститься Занудина на колени. Потом последовал жгучий удар в лицо. Занудин, скорчившись, повалился в снег.

Он закрыл голову руками, но его, на удивление, больше не били. Три пары рук наспех обшмонали карманы брюк и пальто. Газовая зажигалка, бумажник с мелочью… Ключ от квартиры за ненадобностью не взяли.

— С Рождеством, крендель. Бывай…

Вяло обмениваясь пьяными смешками, обидчики зашагали прочь.

Занудин безмолвно глядел им вслед…

…До дома Занудин добрался уже глубокой ночью (транспорт не ходил, а если бы и ходил — расплачиваться было нечем). Поднимаясь в кабине лифта, привычно испещренной пошлой «живописью», Занудин мечтал о самой малости: рюмке коньяка, крепкой сигарете и теплой постели. Кабину тряхнуло, двери лифта разъехались — его этаж.

Еще на лестничной площадке Занудин понял: в квартире — веселье. Занудин не догадывался, что это значило. Однако сейчас его бы уже ничто не удивило. Глаза безнадежно слипались от усталости.

Когда Занудин отворил дверь, грохот музыки и смех многочисленных голосов оглушили. Вокруг опустошенного праздничного стола вытанцовывали ряженые… Все как на подбор были достаточно юны.

— Ну вот! А ты боялся, праздничный стол пропадет… — засмеялась вынырнувшая из-за спины Занудина Эльвира. — Это мои друзья. Правда, они забавные? О-ой, что это у тебя с лицом?..

Эльвира была под хмельком. Округлившиеся от возбуждения глазки косили. Какой-то прыщавый паренек в одеяниях викинга, беззастенчиво перекрестив Эльвиру в Эвелину («ну че, Эвелина, подрыгаемся?»), стремительно утащил ее в гущу танцующих.

Занудин, качая головой, удалился на кухню. Он выпил рюмку коньяка и, жадно втягивая щеки, выкурил сигарету. Спать ему расхотелось. Поставил на плиту чайник и закурил снова. Мысли в голове безнадежно путались, затуманивали рассудок. Нежданно-негаданно с Занудиным случилось то, чего допускать было нельзя, а предотвращать — поздно. Занудин впал в истерику… сорвался…

— Твари! Твари! Тва-а-аррри! — орал он, в исступлении барабаня кулаками по дверному косяку.

Музыка за стеной смолкла.

— Тва-а-аррри!

Было слышно, как полушепотом переговариваются перепуганные Эльвирины гости.

— Тва-а-аррри! Гррря-а-азь!

В коридоре зашмыгали ноги, образовалась пробка. Все искали свою одежду. Кто находил — исчезали без задержки.

Вскоре пространство квартиры погрузилось в полную тишину. Последним шагнул за порог «викинг», хлопнув на прощанье дверью.

Занудин схватился за голову — что это с ним?..

Проявив чудеса беспрецедентной рассеянности, Занудин снял с плиты вскипевший чайник, поставил его в холодильник… и отправился в комнату, где еще несколько минут назад царил праздник, танцевали и веселились ряженые. Эльвира спала на диване с открытым ртом и тихонько, по-девичьи посапывала.

— Отдыхай, малыш, — погладил ее по волосам Занудин. — Ты устала. Все у нас будет хорошо, я уверен в этом. Спи, сокровище. Мы с тобой — самая лучшая в мире семья, самая счастливая…

Занудин ощутил непреодолимую потребность каким-то образом утвердить мгновение примечательного оптимизма, зародившегося в душе, и одновременно стереть из сердца следы всего гадкого, что одно за одним сегодня с ним приключалось. Словно жизнелюбивый бесенок проснулся внутри Занудина. Он резво отскочил от спящей сестры, подпрыгнул, руками вцепился в люстру, повис, раскачался и… вытаращив испуганные глаза, вниз головой рухнул на пол…

Точно поверженный в неравном, но доблестном поединке, лежал Занудин на лопатках, прижимая к груди с корнями выдранную из потолка люстру — и беззвучно смеялся…