Юрий Горюхин: Мостики капитана

— А зачем Билл сразу не сказал, что он его брат?

— Наверно, чтобы было интереснее.

— Кому?

— Нам.

— Да причем тут мы, если бы Бил сразу сказал, что он его брат, тогда Гарри, может быть, не убил бы Элен.

Странно, я уже забыл название фильма, а она помнит по именам всех персонажей — бухгалтерия.

— Сюжет в боевиках не всегда поддается логическому объяснению.

— Ой, ну с тобой только в кино ходить! Даже фильм обсудить нельзя.

Вероника поежилась от прохладного ветерка и пошла вперед. Я бы накинул на ее подрагивающие плечи дорогой стильный пиджак, но на мне был только старенький пуловер с маленькой дыркой на правом локте.

— Замерзла?

— Ветер холодный.

— Зайдем ко мне, чаю выпьем, согреемся?

— И не надейся.

Вероника, строго постукивая каблучками, твердо зашагала в направлении своего дома. Навстречу нам попадались одинокие прохожие, влюбленные парочки и кучки мелких хулиганов.

— Симпатичный мальчик слева был, на Сталлоне похож, правда?

— Не разглядел. Любишь Сталлоне?

— Конечно. Я вообще люблю сильных мужчин, высоких и чтобы фигура была, они такие, ты вот зря не качаешься, я бы на твоем месте обязательно занялась культуризмом.

Трицепсы — бицепсы. Надо было под пуловер затолкать спасательный жилет.

— Некоторые женщины тоже бодибилдингом занимаются.

— Женщина может быть и слабой, в ней не это главное, и вообще…

— Я не о том.

— Ты что обиделся? Не обижайся — на правду ведь не обижаются. Ты хотел чаю? Зайдем?

Если я что и хотел, но только не чаю.

— А мама?

— А что мама, чаю, что ли, жалко?

— Здрасьте.

— Здравствуй.

Коридорчик, комнатка, диван, в углу телевизор, в телевизоре мужчина в белой каске говорит, что у него проблемы с трубами и что будь у него всегда и вовремя трубы, он бы… Щелк. Мужчина превратился в светящуюся точку, но и она быстро погасла.

— Присаживайтесь, как вас зовут?

— Виктор.

— Виктор?

— Да, Витя.

— А вы где работаете?

— Где? Я уже говорил, что я летчик-полярник, или нет, не полярник, но что— то в этом роде.

— Я сейчас в отпуске и, наверно, после отпуска уволюсь, меня здесь звали, там у меня товарищ работает, он уже начальник, так что, наверно, я сюда перейду, а то сколько можно мотаться, хотя, конечно, и там свои плюсы, но ведь надо уже и о будущем подумать, нельзя же всю жизнь мотаться, правда?

— Уф!

— Я что-то не совсем поняла, где вы работаете.

— Да геологом, мама, я же тебе говорила.

— Конечно же, геологом — спасибо, родная.

— О, это, наверно, такая интересная работа и платят там хорошо. А что вы ищете?

— В смысле?

— Ну, какие полезные ископаемые?

Подкованная тетенька, чтобы ей такое брякнуть.

— Марганциты.

Хорошо брякнул, сейчас достанет подшивку журнала «Знание — сила» и ткнет своим указательным пальчиком в раздел геологии.

— А что это такое?

Идиот, не мог сказать, что нефть, газ или какой-нибудь алюминий.

— Это такая группа минералов. Их потом это… В общем, очень ценная руда, ее нигде в мире нет, только у нас и в Австралии, больше нигде нет, очень ценная вещь.

— А как у вас с обеспечением, наверно, выдают спецобмундирование?

— Да, в основном канадское.

— А заработки приличные?

— Так трудно сказать, раз на раз не приходится, в целом хватает, но хотелось бы и побольше.

Я устал. Я взял печеньку и съел, потом еще одну, потом еще. В уголках моих губ застряли крошки, а почему бы Веронику ни попросить собрать их кончиком своего розового язычка?

— Витя, а ты далеко живешь?

— Вот так-то.

— Нет, не очень.

— Заходи к нам еще, мы тебя не гоним, но нам завтра рано вставать, так что…

— Конечно, конечно. Спасибо за чай, до свидания. До свидания, Вероника.

— Пока.

Тяжелая дверь мягко вошла в косяки, солидно задвинулись замки, дверная цепочка легкомысленно звякнула.

Было свежо, ветерок чихал мне в лицо меленьким дождичком, вдалеке играла гармошка, и несколько загулявших голосов тянули песню про шумный камыш. Я запрокинул голову: звезд не было, только луна расплывчато мутнела в пелене туч. Немного резануло в паху — если стану импотентом, то выколю на мошонке: «Толик, я тебя никогда не забуду!» Тихо прошмыгнул кот, две бумажки наперегонки летели в огромную лужу. Прямая дорога сквозь темные подворотни, окружная — хорошо освещена. Фонари. Их желтый свет искривляет пространство, меняет цвета, предметы, лица — люди не узнают друг друга, матери проходят мимо лежащих в канаве пьяных сыновей, отцы не различают насилуемых дочек, стены строят рожи, асфальт хохочет, щербато обнажая канализационные колодцы, — не опускайте туда ногу, лучше лягте на добрую скамейку, поднимите воротник старенького плаща и закройте глаза или идите дальше, но не бросайте мусор в переполненные урны, лучше в черную траву, а окурки надо щелчком выстреливать в неровности тротуара, тогда красный огонек разлетится на десятки маленьких огоньков, а окурок потом подберет, ну, например, Анечка.