Алла Герцева - У Вечного огня

Степан смел в кучу сухие листья. Поправил старенькую кепку на голове. Сейчас приду домой, заварю чай. Парень вздрогнул, заметив возле памятника что-то темное. Мешок или человек сидит!? В сумерках, не разобрать! Не дай, Господи, опять, покойник! Он перекрестил лоб. Пересилив страх, подошел ближе.

— Теть Надь! — наклонился, тронул за плечо, ощутил запах водки. — Живая! — обрадовался, Степа.

— Кто здесь? — испугалась Надежда Ивановна.

— Это я, Степка! — паренек смущенно переступил с ноги на ногу. — Я листья намел, уже домой решил идти, гляжу, сидит кто-то. Сейчас к ночи бомжи часто здесь греются. Подошел, а это вы!

Надя разжала замерзшие пальцы. Палка громко стукнулась о землю.

— Я недалеко живу! Чай заварю! — Иван протянул руку.

Женщина вцепилась, в протянутую ладонь, С трудом подняла отяжелевшее тело. И покорно пошла, не спрашивая, куда он ее ведет.

— Пришли уже! — Иван открыл узкую дверь.

Надя перешагнула порог низенькой каморки. В каких условиях, люди живут! А у меня отдельная квартира.

— Садись, теть Надь! — засуетился Степка. Смахнул крошки с маленького столика у железной кровати, подвинул табуретку.

Она присела, наблюдая, за пареньком. Зажег газ на плите, тут же расположенной у стенки, поставил старый, давно не мытый, черный от копоти, чайник.

— Ты здесь живешь!

— Степка кивнул, улыбнулся.

Надежда Ивановна остановила взгляд на погнутых задниках старых галош.

— Не холодно тебе в галошах?

— Носки забыл надеть! А так, я не мерзну. Работаю ведь! — Степан поставил на стол две чашки с отбитыми ручками, нарезал хлеб, вытащил из тумбочки, кусок копченой колбасы, ловко орудуя ножом, порезал. Налил чай.

Надя двумя руками взяла чашку, отпила большой глоток. Положила на хлеб ломтик колбасы. Вот ведь, аппетит проснулся, в неубранной Степкиной коморке. Она с удовольствием допила чай. Встала, стряхнула с подола крошки.

— Завтра принесу тебе пальто теплое, куртку, сапоги!

— У меня все есть! Я провожу!

— Спасибо, тебе за угощение! Сама дойду!

Надежда Ивановна быстро пошла по тротуару. Вот и знакомые контуры дома. Она ускорила шаг, вошла в подъезд, поднялась по лестнице, повернула дважды ключ в замочной скважине, толкнула дверь. Рука привычно нащупала включатель.

— Вот и дома! Лучше, чем у Ваньки! — тяжело опустилась на диван. Вся картина сегодняшнего утра ясно возникла перед ее глазами. Сборы, кладбище, отпевание, поминки. — Прости, меня, сынок! — обвела взглядом комнату. Компьютер, настольная лампа, книги, аккуратно, сложенные стопкой у края, магнитофон. Встала, подошла к столу. Пальцы скользнули по гладкой поверхности, клавиш магнитофона. Тихая музыка наполнила комнату. Нечаянно включила кассету. Поняла она. — Господи! За что! — громко произнесла Надежда и упала, как подкошенная на пол! — Сереженька, родной, мой! Что они с тобой, сделали! — сквозь, прозвавшиеся, рыдания, прокричала. — Как жить буду? Одна на белом свете! Все меня покинули! Почему вы там, а я здесь!? Зачем? — ковер под ее лицом стал мокрым. Смолкли звуки музыки. Надя повернулась на бок. Господи! Что со мной! Я плачу? — Хорошо, никто не видит! Им незачем видеть мои слезы! Им незачем видеть мое горе! Они убили моего сына! — оперлась ладонями в пол, села. В мыслях выстраиваются картины из прошлого. Галка всегда мне завидовала. Поглядывала на меня с ненавистью. Вот здесь, за этим самым столом! В этой комнате! У нее из-за меня теперь проблемы! Сына посадили в тюрьму! Отсидит и вернется! Смертную казнь нынче отменили! А моего убили! Сожгли, как ненужную вещь! Живого человека положили на огонь! Осквернили святое место! Нарушили покой героев, захороненных с почестями. Сергей, всегда поклонялся памятнику! Честный, добрый, мальчик! Сколько дел, нужных, полезных мог совершить! А они!? Оболтусы! Один сидит на шее у родителей! Другой, кулаками машет! А третий еще мальчишка! Как воспитали детей, если они совершили такое! Как жить собираетесь дальше!? — Я вас всех прокляну! — подняла над головой сжатый кулак. — Не сниму черной одежды, пока проклятие не осуществится! Сниться буду во сне, и наяву являться! — Надя поднялась, прошла к дивану, села, прислонилась к спинке. — Не хочу жить! — хриплый крик вырвался из ее груди. — Но должна! Стану живым памятником! Живым ужасом для этих подлецов! Пусть думают, сошла с ума! От такого горя, и не грех с ума сойти. Но я не сойду, не надейтесь! Скорее вас всех доведу до сумасшествия! — женщина упала лицом в подушку, Выпитая водка, тяжесть впечатлений сморили ее, и Надежда Ивановна забылась тяжелым сном.