Алла Герцева: У Вечного огня

Мищка, так и не заснул. Услышав звуки маршевой музыки, встал, и прошел в умывальню. В столовой съел кашу, выпил напиток, подобие чая.

— Федоров, к начальнику колонии! — крикнул дежурный с порога.

Он почувствовал, как внутри у него все похолодело. Сильный приступ тошноты подступил к горлу. Почему вызывают? Вроде, ничего не сделал! Может быть, мама приехала? Прошел коридор, остановился у распахнутой двери.

— Входи! — подтолкнул сержант.

Мишка, заложив руки за спину, перешагнул порог. Смысл услышанных слов не доходит до его сознания. Мать умерла, бабушка умерла, Наташка родила сына и умерла при родах.

— Это неправда! — крикнул Мишка. — Вы все врете!

— Успокойся, Федоров. Вот телеграмма! — полковник подвинул листок бумаги на столе. — Гляди!

— Я вам не верю! Не верю! — Мишка побледнел, и рухнул на пол.

— Врача, быстро! — крикнул начальник колонии, вошедшему на звонок, дежурному. — И в отдельную палату! Пусть отлежится!

Слабый луч луны, будто воришка, проник в зарешеченное окно, осветил комнату.

Михаил открыл глаза. Где я? На окне решетка. Это не камера. Побеленные стены, высокая кровать. Сел на постели. Сжал голову руками от сильной резкой боли в левом виске. Что со мной приключилось? Утро началось, как всегда. Завтрак, перловая каша. Потом повели к начальнику колонии. Полковник сидел у стола. Что он ему сказал? Мишка потер ладонью лоб. На столе лежал белый листок. Ах, да, телеграмма! Ну и что! Мама умерла! Его всего от головы до пяток, будто проткнули длинной острой иглой. Он вскочил. Мама, бабушка, Наташка! Все умерли! Я один остался! Он ощутил себя страшно одиноким, Никому не нужным. У него похолодели ноги. На спине выступил холодный пот. Несколько минут он стоял, покачиваясь на онемевших ногах, не в силах сойти с места. Потом, собравшись с силами, прошел до стены, круто развернулся, пошел назад. Они умерли из-за меня. Я виноват в их смерти! Я всем испортил жизнь! Убил Сережку! У матери больное сердце, бабуля старенькая. Наташка не могла пережить смерть Сергея. Я всех убил! Я убийца! Значит, я тоже должен умереть! Зачем мне жить! Я никому не сделал ничего хорошего, и уже не сделаю! Он сел на постель. Что мне делать!? Уперся локтями в колени, обхватил ладонями голову. Опять головная боль! Словно, железный обруч надели. Сколько дней болит, и не проходит! Мишка застонал. Нет сил, терпеть! Встал, стянул с кровати простынь, скатал в жгут. Завязал петлю. Оглядел комнату, потолок. Никакого крючка. К чему привязать. К решетке! Подвинул стул к окну. Пальцы трясутся, не слушаются. Стул раскачивается под ногами. Снова резкая боль в голове. Волной, она пронзила все тело. Мишка просунул голову в петлю, переступил босыми ногами, стараясь, стать удобнее. Поправил руками на шее жгут. Вдохнул в себя воздух, и оттолкнулся от стула. Спазмы сдавили гортань. В глазах потемнело. Лицо матери вдруг ясно предстало перед его глазами.

— Мамочка, прости! — прохрипел, теряя сознание.

Надя пристально вглядывается в малыша, лежащего перед нею на врачебном столе. Таким она представляла внука? С нетерпением ожидала рождения малыша. Рисовала себе картины предстоящей заботы о маленьком Сереже. Ее фантазия порой заходила очень далеко. Как станет с ним гулять, играть на детской площадке, водить за ручку рядом с собой в магазин, на работу. Здоровый, крепкий мальчик, которым будет гордиться. А перед нею, худенькое тельце. Маленькие ручки и ножки слабо шевелятся. Порой ей кажется, он не дышит, и уже умер. Мальчик запрокинул голову на бок, на губы набежала густая белая слюна.

— С ним так часто бывает! — Вера Никитична увидела испуг в глазах женщины. — Срыгивает пищу. Слаб, не все усваивается маленьким организмом. — врач положила руку на плечо Надежды Ивановны. — Гарантий никаких!

Надя потянула пеленку под ножками ребенка.

— Заберешь! — Вера Никитична заглянула в лицо Нади. — Или в дом малютки? Больно хилый! Выкарабкается, или нет?

— Конечно, заберу! — словно очнулась, Надежда.— Мой внук. Сереженька! — она склонилась над ребенком.

Вера наблюдает, как заботливо Надежда Ивановна пеленает ребенка, заворачивает в одеяло. Может, она его выходит!? — На процедуры, не забывай приносить. До четырех месяцев промучаешься, а там, куда кривая вывезет! Больного ребенка врагу не пожелаю! — покачала головой Вера. — Ты сейчас представить не можешь, что это такое!

— Выхожу! Без него мне не жить!

Вера села за стол, наблюдая, как Надя заворачивает ребенка.