Махмуд Теймур - Египетские новеллы

— Не могу, не могу…

Испуганный брат бросился к жене и прижал ее к груди:

— Что случилось, Гания, что с тобой?

— Я не могу есть. Мне дурно… спать…

— Идем, дорогая, отдохни.

Она встала и, опираясь на руку брата, направилась в свою комнату.

Я смотрел на эту сцену, как в бреду. Я чувствовал, будто окаменел. Вскоре вернулся брат и сказал мне:

— Бедняжка утомила себя работой по дому.

Я не мог смотреть на него. Брат казался мне диким зверем, который может растерзать меня. Я вскочил и бросился к двери. Брат удивился:

— Куда ты?

— В мечеть. Я хочу совершить вечернюю молитву. Потом закрою мечеть и вернусь.

Выйдя из дому, я побежал к моему излюбленному убежищу, где недавно, встретил Ганию. Бросившись на землю и горько рыдая, я припал лицом к тому месту, где она сидела. Так я провел всю ночь, сон не шел ко мне, я плакал, по временам забывался, видел сны, затем дрожь сотрясала мое тело, и я снова просыпался. Призрак брата являлся мне во сне и наяву, он ходил вокруг меня, хотел меня убить, и я проклинал его самыми ужасными словами. На заре меня одолел сон, и проснулся я только в полдень. Открыв глаза, я хотел подняться, но силы изменили мне — я чувствовал острую боль и страшную слабость. Прислонясь к стволу дерева, я стал понемногу собираться с силами. Печаль окутывала мою душу, глубокое раскаяние терзало меня. Я встал и пошел к мечети. Попросив прощение у брата за опоздание, я припал к его руке:

— Я люблю тебя, мой брат, клянусь тебе, люблю такой любовью, какой не питает и сын к отцу. Я хочу, чтобы ты всегда был доволен мною. Скажи, ты меня любишь?

Брат ответил мне:

— Что такое, Сурхан? Разве ты видел от меня что-нибудь, кроме горячей любви? Ты мой сын, ты мне дороже сына.

Я посмотрел на брата и понял, что он говорит искренно.

Не сдержав рыданий, я снова бросился целовать его руки. Со мной случился нервный припадок, и я упал на землю. Очнувшись, я увидел, что лежу в одном из углов мечети, а надо мной склонилось озабоченное лицо брата.

Прошла неделя. Я мало бывал дома, ел и спал в мечети, чтобы брат ничего не заподозрил, старался подавить в себе любовь к Гании. Самым обычным тоном я произносил перед братом имя его жены, но страшился взглянуть на нее. Когда мы случайно оставались вдвоем, мы оба молчали, опустив головы, и, если наши взгляды встречались, вздрагивали, будто нас пронизал электрический ток.

Шли дни, но огонь любви пожирал меня. Спал я беспокойно, а часы бодрствования проводил в смутном полусне. Совершая молитву, я ошибался. Мое сердце стало ареной самых противоречивых чувств: гнева и милосердия, неверия и раскаяния, любви и ненависти.

Однажды после полуночи я покинул дом и бросился бежать, как раненый зверь, повторяя:

— Он с ней в комнате, она принадлежит ему, он наслаждается ею!

Я шел, не зная куда. Оказавшись у мечети, я, ни о чем не думая, вошел в дверь. Бросившись на землю, я стал кусать руки и биться головой о стену, повторяя:

— Он с ней в комнате. Она принадлежит ему, он наслаждается ею!

Вдруг чья-то рука опустилась на мое плечо. Я испуганно обернулся и увидел перед собой Ганию. Ее, Ганию, в этот поздний час ночи в мечети! Я молча обнял ее, страстно прижал к себе и говорил словно в бреду:

— Ты только моя, я никому тебя не отдам.

Я провел с ней час любви, это был самый сладостный час в моей жизни… Клянусь тебе, что на земле со дня сотворения мира не было человека, который испытал бы подобно мне такое блаженство; оно стоит многих жизней.

Утомленные, мы уснули, обнявшись. Меня разбудил стук в дверь. Солнечный свет заливал помещение. За дверью я услышал голос брата:

— Открой, Сурхан.

Я сам не понимал, как ответил:

— Сейчас открою.

В мечети были два окна с железными решетками. Гании негде было спрятаться, не нашлось даже лазейки, через которую она могла бы выйти. Я растерялся, но разум быстро вернулся ко мне, и я тихо сказал ей:

— Поднимись на крышу. Скорее…

Гания встала и быстро влезла на крышу. Я же подошел к двери, открыл ее и притворился сонным. Брат вошел, видно было, что он сердится.

— Почему ты спишь в мечети, Сурхан? Разве в нашем доме не хватает для тебя места?

— Я всю ночь до зари молился.

Брат молча сел и через мгновенье заговорил с тревогой в голосе.

— Я проснулся и не увидел рядом с собой Гании… Я долго искал ее, но не нашел.

Меня охватила дрожь, но я тут же подавил свою слабость и сказал:

— Наверно, она в это время вышла, чтобы наполнить кувшин водой из канала.