Дино Буццати - Избранное

— Эндриад! — воскликнул Стробеле, призывая его к спокойствию.

— Мы завладеем всем миром!

Лишь около полуночи Эрманн и Элиза Исмани, усталые, распрощались с семейством Стробеле и пешком под проливным дождем добрались до своего особняка. Их проводили Эндриад с супругой, которые жили немного дальше.

Джустина уже ушла спать, закончив дела по хозяйству.

Несмотря на изнеможение после долгого пути, сон словно улетучился. Исмани будоражило это странное место, и эти новые люди, и желание скорее обо всем узнать, и разреженный горный воздух. Против ожиданий он вместо колючего напряжения ощущал во всем теле какую-то радостную легкость, что, надо сказать, случалось с ним крайне редко. Хотелось куда-то идти, шутить, смеяться.

— А ведь ты, Элиза, тоже развеселилась к вечеру.

— В самом деле. Наверное, от горного воздуха. У меня такое чувство, будто я маленькая девочка.

Особняк, выдержанный в деревенском стиле, был уютен и чист. Казалось, до сих пор никто и не жил здесь. Сколько Исмани ни старался, он не смог отыскать ни единого предмета, ни малейшего признака, который указывал бы на пребывание Алоизи в доме. Даже книги, наполнявшие шкаф, не выдавали личности их владельца. Тут располагались научные труды на разных языках, преимущественно по электрофизике, но они, видимо, попали сюда случайно и стояли вперемешку с детективами, амурными и историческими романами, биографиями; нашлась даже поваренная книга. Все это никак не походило на библиотеку гения.

Сугубо личные вещи Алоизи тоже были вынесены отсюда. Ни листка бумаги, ни безделушки, ни фотографии, ни коробки из-под сигарет, ни булавки — ничего, что могло бы напомнить о покойном.

Поднявшись наконец в спальню, Исмани, которому никогда не удавалось заснуть в полной темноте, стал первым делом исследовать окна. Так и есть, ставни чуть не наглухо закрыты. Он отворил одну.

И замер в изумлении. За какие-то несколько минут ненастье утихло, небо открылось во всю ширь, и необыкновенно ясная луна освещала пространство.

— Ты только взгляни, Элиза!

Молча и неподвижно стояли они у раскрытого окна. Перед ними в отблесках колдовского света простиралось плоскогорье — поросшая зеленью равнина, испещренная холмами и расселинами, с черными пятнами елей. Но метрах в пятистах, среди деревьев, белело низкое, причудливой формы сооружение с углублениями и выступами. Со стороны было непонятно, простая ли это стена вокруг территории или какое-то здание.

— Вот она — тайна великая, — сказала Элиза, — а с виду ничего особенного.

— Пойдем посмотрим?

— Ночью?

— Так ведь какая ночь!

— Трава небось мокрая. Ты в своих ботинках насморк схватишь.

— Мои ботинки, к твоему сведению, не промокают.

— Ну плащ хотя бы накинь.

Они вышли прямо под этот сказочный свет. В промытом грозой воздухе даже отдаленные предметы имели отчетливые очертания. С каждым шагом перед их взором расступался горизонт. Вдали, за широкими лугами, открылась полоска леса, а еще дальше за ней — чистая, как кристаллы, цепь скалистых гор. Кругом царили покой, тишина, красота и полная загадка.

Вот и белое сооружение. С первого взгляда оно походило на длинный каземат, повторявший крутые изгибы рельефа, и, казалось, не имело конца. От него ответвлялся комплекс приземистых строений, вроде бы одинаковых, но расположенных уступами — друг над другом — в живописной сообразности с уклоном земли. Между строениями, насколько можно было различить в неопределенно-обманчивом, хотя и ярком свете луны, не было ни малейшего промежутка. Получалось некое непрерывное препятствие, напоминавшее древнюю фортификацию.

Добравшись до подножия стены, целиком залитой в этом месте лунным светом, они посмотрели вверх. Стена была высотой семь-восемь метров, гладкая, единообразная, ни окна, ни балкона. Значит, люди здесь не жили и, судя по всему, даже не работали, а в этих лунных оболочках, вероятно, заключалось нечто неживое — например, машины, которым не требовалось воздуха и света. Впрочем, тут вполне могло быть какое-нибудь особое укрепление.

Однако этот редут, или длинный каземат, или ряд павильонов — непонятно, как и назвать эту чертовщину, — не производил впечатления чего-то безликого и мертвого наподобие трансформаторной будки, не казался глухим и отрешенным, какими бывают могилы (сосредоточенные, замкнутые в себе, безразличные к окружающей жизни).

Эрманн и Элиза Исмани обнаружили в стене там и здесь разного рода отверстия, ускользнувшие при первом наблюдении: круглые, квадратные либо в виде тонкой прорези, прикрытые тонкими сетками. В некоторых — правда, их было не очень много — имелись выпуклые стекла круглой формы, похожие на линзы или на зрачки; в них, отражаясь, поблескивал лунный свет.