Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

прямая Чингиса повальна стрела

Иль Русь моя

Иль опять пришла да взяла погребла Русь злату татарва

трава

Иль Русь моя ты опять нема иль во рту у тебя улеглась

стрела

Или в горле в гортани стоит стрела

Иль навека

О Господь велика кара Твоя

О Господь велика и милость Твоя

О Господь Господь да когда она?..

Я пойду в поля…

…И Тимур-Тимофей обреченно озирался в поле, но в поле никого не было — только ливень туманный стоял, и вдали несбыточно недоступно темнели леса дебри переславль-залесские холмистые…

Тогда Тимур-Тимофей запел дале…

…Ой вы хвойные хоромы

Обворованы обломаны

Уповают уповают

Уповают на тебя…

Да! Да! Господи! Русский божий человече где ты?..

…В ХХ веке бесы так избили, искровавили русский народ, что русских простодушных людей почти не осталось…

Редко встретишь русскую душу, необъятно добрую и открытую, как в порубленных лесах перепуганного лося иль одинокого медведя…

Увы!..

И Тимур-Тимофей встал с поля и весь был в текучей мути в дождливой грязи в тоскливой полевой дикой глине и зашептал…

— О Боже!.. Ах, душа моя, промокшая, как забытая в ливне одежонка нищая крестьянская полощется…

Ах, промокшие чувства мои!..

Ах, промокшая любовь моя!..

И куда мне с вами деться в этих вымокших, пустынных одичалых сиротских травах?..

Ах, русское блаженное лазоревое духмяное медовое разнотравье!..

Где ты?..

И вот в неизбывных ливнях луговая овсяница, вика, зверобой, короставник, нивяник, голубой цикорий и даже луговой мятлик и задиристый венерин башмачок утратили, упустили, утеряли свой чародейный дух и стали блеклою травой…

Ах, Русь, и Ты была заводью, заповедником дворянских и крестьянских чувств и душ, а стала царством хладной травы…

И Тимур-Тимофей сказал:

— Господь я жив иль утонул тогда в реке Кафирнихане?..

Иль тогда охранники пьяные не убили меня? Не уложили на дно реки?..

Господь!.. лучше бы я утонул тогда, чем ныне увидел сие…

Иль это загробные пути, края?..

Русь иль ты загробная замогильная адова земля отчина страна?..

О Господи!..

И что я прибит прикован пригвожден языком своим к земле этой? к народу этому, аки забытыя корова привязанная к железному колу и одиноко мычащая в ненастном брошенном поле?..

О Господь!..

Что не дал мне певуну иной язык? иной народ?..

…Поэт скорбел в травах и шептал, как дождливые травы…

Но древний китаец Лао Цзы ты говоришь: «Когда гибнет вера — появляются истинно верующие»…

Когда гибнет народ — появляются истинные его певцы!..

О Чехов Толстой Достоевский! и иные певцы святой Руси!

Великие!..

Как мало пели вы во славу живой лучезарной росной всепетой Девы Руси!..

Как мало сотворили Божьей красоты!..

И вы тоже рушили шатали Её и Храм безвинный Ея…

И вы тоже были короедами Древа Её…

А пели вы при живой Руси, а я пою при гробе Её…

Ей, ей!..

…О русская родниковая чистодонная вековая река речь!

Иль станешь усохшим руслом?..

Усопшей латынью?..

Ядоносным заливом?..

О Боже!..

Но на умирающем языке умирающего народа я скажу Золотую Книгу Руси…

И на развалинах Руси я скажу вечные осиянные Слова?..

И для того погибла Русь, чтоб Книга родилась?..

И народы тленны, а Книги вечны?..

И для того не распустились не расцвели миллионы удавленных убиенных душ, чтоб возгорелась вознеслась Одна?..

И когда исходит народ — тогда восходит пророк?

..Ай Господи!..

Да что я?..

Я б любую Книгу любое Откровенье за невинную обломанную ветвь-длань жасмина в землю навек закопал…

Да!..

Я б зажег спалил любую книгу чтоб согреть в дожде заблудшего бездомного безродного увечного трехногого скулящего брата современника моего по плоти страждущего щенка…

..Русь!..

Я и до смерти и по смерти люблю люблю люблю Тя!

И во славу Тебя песнь недопетая удавленная заживо моя…

Да!..

…И тут соткалась сотворилась пошла над полем вечерняя дымчатая пряжа мга мгла.

И тут пошел над полем туман…

И тут ливень темным бездонным стал…

И тут увидел Тимур-Тимофей, что он заблудился в поле в диких несметных хищных травах…

И потерял невесту свою Марию-Динарию в ливне…

И стал звать её в глухих травах и метаться расползаться в поле темнеющем скользком вязком топком…