Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

И вы смеетесь и вы плачете и вы прощаетесь со мной и моей матерью…

И июньская трава зелена молода, и конь млад, ал, и стручок афганского перца горяч млад, как гранатовый млад фазан…

И Пасько-Корыто яр открыт млад…

И мать моя млада…

А сабля сабля — откуда ты в травяном мирном веющем дальном дальном дальном святом дворе малом дворике нашем? — а сабля нага и остра! ай остра!.. ай хозяйка лютая она!..

…Ай дядя Пасько-Корыто! ай гранатовый фазан! прощай!..

…И тут плачет страждет Анастасия матерь юная вдова вдова Руси неоглядная необъятная вдова солдатка Руси матерь мать баба сирота моя…

…Русь Русь где мужи твоя?..

Иль повально неоглядно невинно яро в земле лежат спят?..

Эй выйди в поле! поле! поле! — эй кто тут без креста да без холма зарыт убит забыт?..

И чья невинно погребенная до времени младая кость посмертная вопит чадит горит таит болит молит скорбит?..

И сколько там невинных незрелых нераспустившихся тел и душ лежит?..

Слепцы! и вы хотите отнять у них бедное их упованье на иную загробную единственную их жизнь?..

Слепцы!..

И там от них земля горит и травы не родит…

И там могилы ямы как солончаки такыры соляные лысые нагие наги наги наги

И им травой забвенной барвинком могильным насмерть на века не зарасти…

…Русь…

Родина!.. Родимая!..

Прости мне малому…

Да темны святы твоя пути стези… твоя судьбы… твоя суды…

Но!.. Но!.. Но!..

…Дядя Пасько-Корыто! гранатовый фазан! прощай! прощай! прощай! прощай!

…И тут плачет мать моя и руками белыми пуховыми неслышными невинными обнимает гладит ласкает оберегает алого прощального шелкового коня коня коня…

Потому что не может она достать Пасько-Корыто в высоком седле, потому что любит она моего убитого отца…

…Сынок… Тимофей… Война…

Все мужи на Руси станут воинами

И все жены на Руси станут вдовами

И все чада на Руси станут сиротами

А все березы на Руси станут ивами

Плакучими неизбывными…

Не дай, Владыко!..

Не рыдай мене мати!..

Не рыдай не опадай не осыпайся не обнажайся снежнокудрявая блаженная алыча над рекой!..

…И через тридцать лет поэт Тимур-Тимофей певец Всея Руси и Всея Азии со смертной безысходной болезнью в теле и в душе входил в весеннюю февральскую реку Кафирнихан навек и ногами ледовыми дрожащими последними задел споткнулся об остаточные ржавые зеленые от ветхости старости и неумолимой воды железные колья заборы истлевшего туберкулезного санатория.

И вспомнил Лидию-Морфо.

И вспомнил, что она ждет его верная в реке ледяной.

И истлели избились истратились излились в воде бегучем текучем тлене железные заборы, но не душа человеческая ждущая… да!..

И там на берегу стояла алыча цветущая…

…Лидия-Морфо я пришел я вернулся к тебе дальная речная любовь моя!..

И сойдем с путей земных на пути небесные…

Да дай только проститься с алычой земной блаженной!..

И пойдем поплывем к иным брегам! к иным селеньям!..

…Но лежит фазан убитый гранатовый на скатерти льняной.

Но прощается мать моя с Пасько-Корыто. С конем его. С саблей его нагой.

— Анастасия, я скоро вернусь. Мы побьем потравим повалим немцев ворогов и я вернусь. Скоро!..

И он бьет коня саблей и конь ал шелковый вздымается во дворике нашем и уносит его убивая приминая гонными гневными копытами кроткую нашу дворовую траву траву…

…Я вернусь. Скоро… Анастасия, скоро…

…Русь! Ты ворог всем? Иль тебе все вороги народы?..

…Дядя Пасько-Корыто, и вы вернулись.

Скоро.

Словно немцы вороги охотники убивцы убийцы ждали вас прямо за низким саманным ночным слепым нашим дувалом…

И вы вернулись…

Скоро!..

…И там у пыльного нашего городского низкого вокзала росли старые дурные акации и они цвели душными цветами и я влез на акацию и ел цветы эти, потому что война была голодная, а цветы были желтые сладкие медовые.

И люди голодные веселые ели эти цветы и бродили по цветущим деревьям как пчелы медососы медосборщицы.

И дальный наш город Джимма-Курган пыльный был голодный был веселый.

И люди ели цветы акации и коровий жмых и кору кленов весенних текучих влюбленных.

И люди бродили по деревьям цветущим и брали как пчелы потому что на земле голодно было и сиро…

И отгоняли пчел недоуменных покорных…

Но весело было в городе Джимма-Кургане…

И я ел коровий жмых и сосал жевал кленовую горькосладкую шершавую душную свежую шкуру кору и цветы акации у вокзала…

А на рельсах стояли под солнцем открытые железнодорожные платформы прибывшие от Войны и там лежали стояли томились калеки инвалиды войны далекой…