Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

…И там на раннем брегу берегу стояла шептала жила кроткая снежнокудрявая приречная ранняя цветущая веселая невинная каракулевая барашковая шмелиная пчелиная духмяная божья алыча сквозистая кроткая веселая…

…Алыча!..

Лидия-Морфо!..

Ты?..

Ты древо новорожденных каракулевых луговых агнцев!..

Ты?..

Иль агнцы каракулевые снежно кудрявые дальные бродят по дымчатым ветвям твоим?

Ай кудрявая!..

И Тимофей-Поэту смертно жаль стало прощаться с ней в первом нежном цвету ея.

И вся она была обсыпана усеяна кудрявыми веселыми лепестками как жемчужными перламутровыми снежными чешуями бабочками сквозящими и вся шепталась шептала роилась дрожала как живая от речного ветерка мартовского…

И смертно жаль стало Поэту навек прощаться с нею прощаться расставаться…

И дрожь от ветра пошла по алыче…

И дрожь прощанья пошла по его душе…

И опали опали и полетели полетели лепестки ли? бабочки?

И жаль стало Поэту смертному расставаться с нею и уходить навек от нее в реку смертную последнюю обильную… И смертно жаль прощаться…

…Алыча!..

Лидия-Морфо!..

Ты?..

Ты обернулась вернулась живым прощальным земным скоротечным праздничным этим кустом жемчужных кудрявых лепестков веющих бабочек?..

И ты зовешь?..

И ты ждешь?..

И ты страждешь?..

Ты живая?..

И по алыче пошла рябь дрожь — от ветра приречного вечного что ли?..

И стала алыча осыпаться на лицо Тимофея и ласкать задевать завораживать щекотать его лепестками падучими певучими веющими мартовскими снежными бабочками летающими…

Ах вы алычовые первобабочки сквозящие!..

И стала алыча прощаться с ним…

…Матерь дальная Анастасия дальная дальная моя усопшая моя моя моя…

Ты?..

Ты стоишь над железной бедной кривой кроваткой моей ночной и веешь лепестками бабочками и плачешь шепчешь матерь?..

…Но гляди — река не течет а стоит а лунная февральская стоит спит спит спит…

И летают талые фазаны живые родные ночные весенние трескучие блескучие падучие фазаны…

Но!..

Но один алмазный фазан убитый полуубитый на деревянном нашем столе на старой льняной скатерти исходит гранатовыми зернами каплями кипит лежит лежит томит…

…Ай дядя Пасько-Корыто зачем вы убили его?

И был фазан алмазный земной а стал гранатовый божий иной а стал на стол на скатерть нашу чистую истекать капать проливаться исходить крупитчатой ярой кровью гущей рудой изначальной св’ятой исходить изливаться извиваться смиряться прощально…

И стало на глиняный сырой пол нашей кибитки саманной смутно долго глухо капать капать падать…

…О Боже и досель капает!..

И тогда скатерть стала мокрой тяжкой гранатовой…

…Зачем дядя Пасько-Корыто?..

И!..

И я знаю — Война началась из-за этого фазана гранатового.

Я знаю.

И сказано: «Кто сеет — должен жать». Да.

И…

…Дядя Пасько-Корыто сын вольной тучной хмельной тугой Украины — и вот вы сидите за нашим столом в шелковой льющейся зыбкой июньской вышитой рубахе пламенной и яро ало пьете жгучую украинскую огнистую зарнистую шальную шалую горилку и в руках у вас злой дремучий афганский перец-стручок и вы заедаете водку перцем нагим и вослед сладко плачете от радости и от июньского утра от афганского смертного желчного перца…

И вы пьете и плачете оттого, что вы любите мою мать Анастасию, а она не любит вас…

А она любит и ждет убитого отца неповинного моего Джамала-Диловара, которого зарыли без могилы и негде восплакать воспомнить помянуть повиниться пожалеть пожаловаться ей…

А сказано…

…А будет слеп и краток человече забывший о могилах отцов своих!.. да!..

И будет слеп и краток народ забывший о могилах отцов дедов своих… И затеряется…

И истает в телесных сладких тратах охотах тревогах забавах заботах…

Ах, безымянный…

…Но лежит на льняной скатерти фазан уже гранатовый. И капает… на пол глиняный исходит тайно проливается…

И голова фазана над краем стола мается вздымается, но потом опускается усталая засыпает потухает очами зарастает белесыми пеленами саванами погребальными…

Голова повисает…

Уже не голова живая.

А плоть. А мясо…

Тогда!..

…Ай дядя Пасько-Корыто вы грядете вздымаетесь (как фазан на столе) врываетесь на алом алом шелковом коне коне коне врываетесь в наш маленький двор травяной и вы в зеленой гимнастерке и яловых ядовитых смоляных сапогах и в одной руке у вас стручок палящий горчащий гранатовый афганского перца а в другой руке долгая свежая однолезая сабля…