Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

А ведь демократия — это равенство человеков?.. Да?..

И тогда почему одни, убиенные, мчатся слепо по рекам, а другие, убийцы живые, летят на лимузинах в Кремль, в Европу, в Америку…

Но!

… Но бои братские шли в Душанбе…

В арыках тихо, прирученно лежали убитые боевики демократии и их враги — боевики коммунизма…

Почему-то и у тех, и у других часто были отрезаны, оторваны руки…

Какой-то скоротечный, кровавый, полевой командир-философ сказал-приказал: “Кто бросил кетмень и взял в руки автомат — тому отрезать руки…”

Таких рук оказалось много…

Я в те дни был на Памире и не мог пробиться в Душанбе: самолеты не летали, а на дорогах шли бои веселые, кровообильные… Курчавые, курчаво-кровавые бои. Животные бои. Звериные игрища-бои, хотя у зверей не бывает таких стайных боев…

Звери мудрей человеков, что ли?..

Но!..

Но новые демократы говорили, что при коммунизме народ тупо угнетали, давили, как виноград, и вот теперь явилось святое вино свободы, и народ радостно вырвался из неволи, и пусть теперь погуляет, раскрепостится в братских боях, в реках и арыках крови…

Ведь из великой крови родится великая Свобода и Демократия!.. Как из молока рождаются сыр и сметана…

О!.. О, щедроумные!..

Но!..

Но так было в родной, недоступной, небесной, великой ковбойской Америке!.. так будет и у нас!..

И вот наши таджикские ковбои, и наши русские ковбои, и наши чеченские ковбои убитые лихо плывут в родных реках — в горных и в долинных…

И!..

И вот горит моя саманная, глинобитная кибитка…

Моя православная пылкая матушка во время городских боев смело прятала в нашей кибитке беглых людей-погорельцев, у которых тоже сожгли дома.

Тут были таджики, узбеки, евреи, цыгане, русские человеки…

Еще недавно они назывались “советскими людьми”, но вот за одну ночь, когда Таджикистан объявил себя свободным, — явилось вавилонское разделенье, кишенье людей и народов…

Суфий Ходжа Зульфикар говорит: “Бог знает один язык, а дьявол знает все языки… Любовь говорит на одном языке… А ненависть — на всех языках…”

И вот заговорили все языки…

И встали все заборы, все стены, все языки меж людьми…

О Боже…

Воистину, миром правят Слова…

Слова могут быть истинными и лживыми…

Вот нынешние коммунисты, ратующие за равенство людей и клеймящие властительных воров, на деле являются истинными демократами, а демократы, бесы, вновь ограбившие, как в 1917 году, народ, конечно же, являются новыми коммунистами-большевиками… Однако, они находчиво называют себя антикоммунистами!.. И многие верят им… Волки пришли в овечьей шкуре… Большевики пришли в шкуре демократов…

Вот она — игра шальных, кривых слов…

Поистине — “Вначале было Слово”!

Прав поэт: “Словом разрушали города!..” И империи!..

И Слово правит миром… Только Оно!..

Господь правит миром чрез Слово Истины!..

Но вольный безбожный человек искажает Его…

Есть древляя сладость во лжи…

И многие человеки любят сладость эту…

И…

…И вот нехотя, сыро, дремуче, плакуче, раздирающе горит моя глинобитная кибитка. Её ночью подожгли любители лжи… Облили бензином и подожгли…

Моя матушка прятала в кибитке и раненых: она не делила их на коммунистов и демократов…

У них были одинаковые страждущие тела, и раны в телах, и души были страдающие, одинаковые…

И только слова, идущие из их уст утихающих, были разные…

Таджики почитают старших и мудрых, и они почитали матушку мою во днях, но не ночью, но в гражданской войне нет старших и мудрых.

И нет дней, и ночей, и нет Бога, а есть дьявол убиенья…

И вот ночью слуги дьявола подожгли кибитку с ранеными…

Кибитка глинобитная неохотно горела, и моя умелая, быстрая матушка успела вынести всех раненых во дворик-хавли.

А потом она стояла и в ночи глядела на свой горящий дом, который пережил великую войну и великого во пролитой крови Тирана Сталина, но не пережил бесов-воров-демократов…

О Боже!.. Матушка, зачем? зачем? зачем?..

Я как бы наяву вижу свою горящую кибитку и мою мать близ неё…

Вот она стоит и глядит на огонь…

Но потом она вспомнила, что в огне остались её рукописи-черновики Таджикско-русского словаря, который она собирала всю жизнь свою, страстно и очаровано кочуя по мирным, лазоревым, гостеприимным, святым таджикским кишлакам, где теперь вместо неё бродила древняя цыганка-смерть… да не с ветхой косой, а с автоматом Калашникова, собирая свой необъятный урожай и свой нищий словарь: у Смерти словарь из одного слова: “смерть”…