Грэм Джойс - Зубная Фея

Но вот ее прохладные пальцы сомкнулись на его возбужденном члене, и она повлекла его, как тельца на заклание, в сторону постели. На полпути она вдруг приостановилась, похоже придя к какому-то новому решению.

– Кем ты хочешь меня видеть? Я могу превратиться в кого угодно, кроме Алисы.

– Ты ревнуешь.

– Она крадет тебя у меня.

– И ты можешь стать кем угодно?

– Для тебя – да.

– Тогда стань Линдой.

– Линдой? Ты хочешь, чтобы я превратилась в Линду?

– Да.

И она превратилась в Линду, лежащую навзничь на постели – обнаженную Линду, призывно улыбающуюся Сэму. И она пахла, как пахнет Линда, и говорила голосом Линды. И он лег сверху и погрузился внутрь нее, извергнув семя сразу же, как только почувствовал под собой теплоту ее бедер. И в тот же миг Зубная Фея исчезла; осталась лишь вмятина на подушке в том месте, где была ее голова, да еще лужица серебристого, как Млечный Путь, семени на измятых простынях.

Клайв осторожно снимал с кончика своего пальца лоскуток кожи. Перед тем он долго ковырял палец иголкой и наконец смог подцепить и отвернуть кусочек верхнего слоя кожи размером с половину почтовой марки. Теперь нужно было взять каплю собственной крови и написать ею на коже свои инициалы. Он уколол иголкой большой палец. Сэм и Терри следили за этой операцией как завороженные.

В ближайшее время Клайва ждал еще один сложный экзамен, а тут его лицо в одночасье покрылось густой россыпью прыщей. Самые разные люди давали ему самые разные советы о том, что следует делать, чем умываться, какую пищу употреблять и какую исключить из рациона. Кто-то из ребят в его школе для вундеркиндов сказал ему, что прыщи возникают от чрезмерного увлечения онанизмом. Клайву хватило здравого смысла проконсультироваться по данному вопросу у Терри и Сэма, которые не имели прыщей, хотя честно сознались, что давно уже являются хроническими онанистами.

Впрочем, при всем его здравомыслии Клайв порой скатывался к абсолютно нелогичным умозаключениям. Он, например, возлагал вину за свои прыщи на школу Эпстайновского фонда.

– Три четверти учеников в Эпстайне запрыщавели! – сетовал он, бросая в пруд камень. -

Три четверти!

На берегу лежал тонкий слой снега, небо было бледно-голубым, а ветерок, рябивший серо-коричневую поверхность пруда, уже нес запахи наступающей весны.

– Это всего лишь гормоны, – сказал Терри.

– Это всего лишь слово. Гормоны есть и у вас с Сэмом, но у вас нет прыщей. Нет, во всем виновата эта дерьмовая школа! Там учатся только парни, а это неправильно. Вы учитесь в смешанных школах, и вот результат: никаких тебе сраных прыщей.

– Да у нас в школе полным-полно прыщавых ребят!

Однако Клайв не желал слышать голоса разума.

– Прыщи появляются оттого, что внутри у человека скопилась какая-то дрянь, которой надо вылезти наружу. И эта дрянь всегда находит выход в виде прыщей или чего-нибудь еще.

– И ты думаешь так вот избавиться от прыщей – написать кровью свое имя на куске своей кожи? – спросил Сэм.

– Это называется автопергамент, то есть «материал для письма, сделанный из собственной кожи».

Бедняга Клайв! Ему предстояло пройти вступительные экзамены в Оксфорд и доказать, что он способен освоить университетскую программу, опережая «нормальных учеников» сразу на шесть лет. По сему поводу один из учителей в его школе сухо обронил, что единственное, чему хорошо учат в Оксфорде или Кембридже, это умению издеваться над другими людьми так, чтобы они этого даже не заметили.

– Это у тебя и сейчас неплохо получается, – сказал Терри, когда Клайв передал им слова учителя, – значит, в Оксфорд тебе и дорога.

Это замечание уязвило Клайва до глубины души. Он и без того болезненно воспринимал свою оторванность от ближайших друзей, хотя эти двое тоже ходили в разные школы. Чувствуя, что его лишили чего-то очень важного, он завидовал той легкости, с какой Терри и Сэм могли общаться с другими людьми за пределами их маленького кружка, и тому, как свободно они чувствуют себя в обществе девчонок. Его поражала их способность запросто беседовать с Алисой, не вступая с ней в конфликт, что ему самому при всем желании не удавалось.

Клайв выдавил из пальца на кончик иглы каплю крови и вывел свои инициалы на лоскутке кожи. Когда с этим было покончено, он закопал автопергамент в землю на берегу пруда.

– Теперь я готов ко всему, – сказал он.

Проснувшись однажды утром, Сэм обнаружил на полу посреди спальни бойскаутский берет. С бьющимся сердцем он вылез из постели, поднял берет, и комната поплыла у него перед глазами.