Мухаммад-Казем Мазинани: Последний падишах

Увидев самолет, ты чувствуешь, что последние силы тебя оставили. Сам взойти по трапу ты не можешь, и тебя почти втаскивают в самолетный отсек, где ты и сидишь, в жару и лихорадке, в кресле на колесах.

— Ваше Величество, ваше состояние скоро улучшится, и мы все прекрасно проведем время в Александрии.

Ты с трудом понимаешь, кому принадлежит голос. Это жена президента Египта. Как бы показать ей, что ты услышал. С трудом ты прикрываешь веки. Эта женщина и ее муж так добры к тебе, ты их вечный должник. Ты надеешься, что она заметила движение век. И слышишь, как она спокойно говорит шахине:

— Мужайся, не показывай своих чувств! Он понимает все, что происходит вокруг.

А голос французского врача словно доносится с расстояния в тысячи миль. Он тихо говорит медсестре с локонами, как силки для птиц:

— Бесполезно!

И сквозь щели между веками ты видишь руку, которая кладет тебе под подушку небольшой Коран. И слышишь, как бывший зять негромко шепчет тебе:

— Сейчас у вас шоковое состояние, но вскоре все наладится.

А твой голос доносится как из камер далеких политических тюрем:

— Вы не понимаете… Я же умираю…

Вдруг ты открываешь глаза, отчего все изумляются и радуются. Словно ты — странник, вернувшийся после многолетнего путешествия. Ты улыбаешься младшей дочери. И она улыбается тебе; она такая же, как всегда: словно в каком-то сне.

Ты — чтобы лучше видеть посетителей — просишь шахиню подложить тебе подушек под спину. Все счастливы и ведут себя так, словно ты полностью выздоровел и уже нет причин для беспокойства. И впрямь удивительно, что ты, едва придя в сознание, чувствуешь себя лучше обычного. Как будто вернулись все ушедшие силы… Но нет; это лишь затишье перед бурей — краткий миг, когда организм сжигает еще оставшуюся в нем толику энергии. Словно последняя вспышка пламени перед тем, как оно погаснет навсегда. Ты хорошо знаешь, что ощущение приближающейся смерти снимает у умирающего с глаз все завесы, позволяя видеть то, что обычно остается незримым. Это последний подарок судьбы: ты сейчас знаешь все, что произойдет в оставшееся тебе время жизни.

Осталось тебе немного, и ты вот-вот станешь прошлым. Значит, живи, действуй сейчас, пока еще не поздно! Присоедини к «настоящему» последний кусок воспоминаний — иначе, если чего-то не успеешь вспомнить, ты уйдешь, так и не довершив свою работу.

Самолет описывает над Нилом круг и садится. Ты чувствуешь себя невыносимо плохо. Неужели тебе устроят официальную встречу? Быть не может; но это именно так. Президент Египта с супругой прибыли в аэропорт. Есть и красная дорожка, и почетный караул с оркестром, и трехцветные иранские флаги с солнцем и львом национального герба.

Ты забываешь о боли и радуешься, как мальчишка. Следует показать этому гостеприимному человеку всю степень твоего уважения к нему. А значит, любой ценой надо надеть костюм и галстук и достойно участвовать в церемонии официальной встречи. Нельзя допустить, чтобы кто-то тебя жалел или смеялся над тобой.

После далеких скитаний ты чувствуешь под ногой практически родную, великолепно-могущественную землю и вдыхаешь запах любви — аромат Востока. Держась как исполненный достоинства покойник, ты обнимаешь и целуешь президента Египта и сквозь свои дымчатые очки ловишь его грустный взгляд. Он прав: трудно поверить, что ты — тот самый падишах, который всего полтора года назад, по виду совсем здоровый, покидал его страну.

Желая показать, что он числит тебя все-таки по ведомству живых, египетский президент отвозит тебя из аэропорта в Купольный дворец, а не в больницу «Возвращение». Но состояние у тебя критическое, и уже через час ты все же оказываешься в больнице, и вот…

«Ах, мой венценосный отец…»

Подумай: есть ли еще что-то, чего ты не вспомнил? Кажется, после того как ты вернулся в Египет и лег в больницу, что-то с тобой случилось? Было ли что-то еще, чего ты не… Да нет; была только боль, боль и боль, и тебя оперировали, и повышалась температура; тошнило, и внутренности выворачивало наизнанку, и болели кости; и ты чувствовал все зубы в челюстях, словно они стали чем-то лишним, и запах хлороформа, гнили и крови, и блевотины; и что ты в операционной; и потерю сознания; и — как вынимали распухшую селезенку; и опять — возвращение боли, и почти бессонные ночи, и кошмары, когда тебе случалось задремать днем, и кружение вихрей далеких воспоминаний… Ты уходил в ушедшие годы и видел ушедших людей; ты бродил по висячим садам памяти, вспоминая болезни детства, и дворец Голестан, и пот на губе нетронутой девы, и поездки с венценосным отцом в деревни, по бездорожью, и учебу, и женитьбу на египетской принцессе, и оккупацию Ирана англичанами и русскими, и ссылку отца. И ты вспоминал, как взошел на падишахский трон, а потом были: вторая женитьба и борьба со Стариком в пижаме, бегство из Ирана и возвращение, и третья женитьба, и, наконец, обретение сына. И — празднование двух-с-половиной-тысячелетнего юбилея монархии и пятидесятилетия династии Пехлеви; и премьер-министры, министры и генералы; и САВАК, и иностранные руководители; и странная болезнь крови; и бесстыжие похождения — с красивейшими девушками мира; и беспорядки, и революция, и бегство из страны, и свержение монархии; и бездомность и бессилие в разных странах. И — боль, боль и боль, и снова потеря сознания, и операция, на желчном пузыре, и снова боль, и беззащитность в скитаниях, и кровь, и гной, и тошнота, и такое раздувание живота, точно он вот-вот разорвется, и выблевывание всех воспоминаний сразу, и снова потеря сознания и операция, и дренажные трубки в животе, и ошметки поджелудочной железы, и осадок сгнивших желаний, и снова боль, боль, и воскрешение ушедших лет, и удивительные хаотичные воспоминания, и страхи горечь, и соскальзывание в глубокий обморок, и жестокое кровотечение, и снова боль, и вот теперь…