Чувствуя неловкость, ты безвольно лежишь в постели и наблюдаешь за войной одетых в белое мужчин. За несколько дней до назначенной операции тебя кладут в больницу, но в самый последний момент процесс вдруг снова затормозился. Опять врачи тянут каждый в свою сторону, и весь сыр-бор, видимо, разгорелся из-за того, кто первым сделает тебе укол, чтобы потом начать кромсать твой красивый спортивный живот. Речь идет как о материальных выгодах, так и о престиже того врача или бригады, что будет руководить операцией.
В общем, тебя возвращают на виллу, а вскоре ты получаешь такие новости, от которых все волоски на твоем больном теле встают дыбом. Оказывается, исламское правительство Ирана выдало огромную сумму денег какому-то из врачей, чтобы он сделал тебе смертельный укол. Нужно как можно скорее бежать из этих джунглей. В этой влажной стране единственный закон — беззаконие, правители же ее теснее всех прочих смертных общаются с наркоторговцами. А тебя рассматривают лишь как посланную им с небес скатерть-самобранку. Ясно, что так просто они тебя из своих рук не выпустят. Только сейчас ты начинаешь понимать, в какое болото угодил.
И вот ты вновь принимаешься за поиски места жительства. С каждым переездом твой выбор все больше сужается, на географической карте уже совсем не осталось подходящих точек. И все-таки нужно бежать…
Но как же тебе плохо! Тобою овладело нечто зловещее, от чего ты постоянно вздрагиваешь. Ты чувствуешь в челюстях корешки зубов — как песок или камушки, или словно косточек в рот набрал… Раздражает в высшей степени. И вонь изо рта и ноздрей, и кости скелета расшатались, их словно током бьет. Кожа сморщилась, тело совсем лишилось мяса и съежилось. Необходимость носить дорогие костюмы превратилось в трагедию, а от неуместности галстуков твои глаза оплывают слезами, как две догорающие свечки.
Попытки с кем-либо договориться проваливаются одна за другой. Лишь президент Египта всем сердцем хочет, чтобы ты приехал в его страну, и предлагает специально прислать за тобой самолет. Но американцы не желают этого и отправляют к тебе своего человека, чтобы он отговорил тебя лететь в Египет.
Когда этот американец видит тебя, от изумления он застывает на месте, так сильно ты изменился. Ядовитая улыбка кривит твои губы.
— Я чувствую, что скоро умру, и в этой ситуации единственная моя мысль — о стране и о семье; и умереть я хотел бы достойно: не в неизвестной больнице в затерянной стране, не в результате врачебной ошибки или подкупа…
Господин посланец смотрит на тебя еще более изумленно, а ты говоришь сам себе: «Пусть думают, что хотят. Я уважал их, и к чему это привело? Своей некомпетентностью они загубили мое правление, а сейчас хотят, чтобы я вообще отрекся от династических прав. Этот остолоп специально сюда приехал, чтобы уговорить меня отречься от престола — тогда якобы они все устроят. И ведь они настолько глупы, что верят, будто этим можно задобрить тегеранскую власть: хотят иметь зацепку, чтобы остаться в нашей стране. Политики — бездарнейшие! Один раз их уже ткнули носом об камень — и все равно никаких выводов. Так пошли они к черту со своим посланцем!»
…И вот багаж собран, и ты в ожидании отлета поглядываешь на свои дорогие часы. Сознавая, что в любой миг может появиться вооруженная панамская стража, чтобы тебя арестовать; невольно думается и о той железной клетке, которую приготовили для тебя, как ты слышал, жители Шираза — самого поэтического города Ирана… Неужели исполнится их мечта, и ты будешь, скорчившись, сидеть в этой клетке и мечтать, чтобы тебя поскорее вздернули или расстреляли?
«Ах, мой венценосный отец! Эти черные дни так тяжелы, что я не раз пожалел, что мать вообще зачала меня. И пусть сто веков упадут мне на голову за такие грешные мысли…»
Вой твоей черной собаки — как укол в душу. Пес болеет несколько дней и, наверное, уже не выживет; брать его с собой в таком состоянии — смысла нет. Лечили разными средствами — не помогает; и у бедняги теперь такое же страдающее выражение глаз, как у тебя. Но для него скитания закончились…
По-воровски, испуганно, вы отправляетесь в аэропорт. Везде тишина: загадочное пугающее безмолвие. Панамцы, когда узнали о вашем отъезде, пытались отговаривать, но твое упорство оказалось сильнее, и они, по видимости, смирились. Но кто знает, что они готовят за сценой? Ни грана доверия к ним у тебя нет — ни к их обещаниям, ни к договорам с ними. Одно ты знаешь: остаться здесь — значит навлечь на себя еще более горькую судьбу, чем любая, что может ждать вас в Египте. Арендованный самолет готов, и дай Бог, чтобы пьяный генерал лежал в своем гамаке и вообще не узнал бы о вашем отлете…
Читать дальше