Но путей к бегству ты не видишь. Крутом — только унылые грязные стены и склады со списанным инвентарем, сломанные больничные приборы, тележки для мусора… Единственное постороннее живое существо — облезлая кошка, обнюхивающая грязную нейлоновую одежду.
Чья-то рука приводит в движение кресло-каталку и выкатывает тебя на паркинг. Ты видишь полицейские машины и слегка успокаиваешься. Тебя, все еще без объяснений, сажают в одну из них, следом за вами трогаются фургоны, украшенные хорошо известной эмблемой стирального порошка, в них полно полицейских — для прикрытия от журналистов или от взбесившихся террористов.
На летном поле вас уже с нетерпением ждет самолет ВВС США. Большое количество людей в бронежилетах и касках оцепили его и встречают тебя холодными взглядами. Столько оружия и брони, точно опасного преступника этапируют. Видишь, как тебя ценят и уважают?.. Но куда они тебя отправляют? Неужели это заговор, чтобы передать тебя в Иран? А может быть, эти люди — не приведи Господь — профессиональные похитители?
Из подъехавшей полицейской машины выходит рассерженная нервная шахиня и, увидев тебя, вся расцветает. И тебе тоже ее появление кажется чудом. Никогда за всю совместную жизнь ты так ей не радовался. По виду шахини ясно, что и ее привезли сюда, мягко говоря, без почета.
Вы вместе поднимаетесь по маленькому трапу в самолет, и он взлетает. Куда, в каком направлении — неизвестно; и никто на вопросы не отвечает. Охрана внутри самолета ведет себя так, словно вы — ценный и бьющийся, но бессловесный груз, которой просто нужно вовремя доставить по назначению.
Ты смотришь в иллюминатор, чтобы угадать курс, но это невозможно из-за облаков. И небо ничего тебе не говорит: если бы была ночь, ты бы сориентировался по звездам, но сейчас день. Помимо вас — только голубое сверкание, как бы текущее внизу, под крылом, поверх ватного матраца из облаков.
Вскоре самолет снижается, довольно круто, и шасси целуют посадочную полосу. Когда вы останавливаетесь, ты узнаешь аэродром: это одна из военных баз на территории США.
— К счастью, мы еще в Америке, — негромко говоришь ты шахине.
«Ах, мой венценосный отец! Это был тот самый тренировочный лагерь, где проходили подготовку мои летчики. Они учились быть орлами, я же оказался здесь мухой, которой даже небо видеть запрещено».
Квартирка ваша — небольшая и грязноватая, с сомнительной мебелью: например, порванное сиденье диванчика заклеено скотчем… Когда-то ты и представить себе не мог, что будешь жить в таких условиях…
Для встречи с тобой прибывает представитель американского президента и заявляет:
— Ради спасения жизни заложников вы должны как можно скорее покинуть Соединенные Штаты!
Ты отвечаешь с достоинством и самообладанием — это все, что у тебя осталось:
— Я и сам не хочу находиться в вашей стране.
И ты с тревогой подаешь ему руку: дескать, мне больше нечего вам сказать.
Американец поспешно встает, чтобы как можно быстрее сообщить радостную весть вышестоящему начальству. То, что ты не утратил гордость, удивило его. Едва выйдя из комнаты, в коридоре, он лицом к лицу сталкивается с твоей сестрой-близнецом и протягивает ей руку:
— Здравствуйте, Ваше Высочество!
Твоя сестра взглядом, полным черноты, смотрит на дипломата и, не удостоив его ни словом, проходит мимо. Хотя ты всю жизнь сам был вежлив и требовал вежливости от других, сейчас эта грубость сестры тебе нравится. Она права, что разгневалась на подлое отношение к тебе американцев. Кроме того, она все еще скорбит по своему сыну, не так давно убитому во Франции. Тебя тоже гибель этого морского офицера потрясла — и, между прочим, заставила быть осторожнее. После этого убийства ты как бы услышал шаги смерти, торопливо приближающиеся к тебе.
«Ах, мой венценосный отец! Они совершенно точно знали, кого нужно ликвидировать. Во всей нашей семье был единственный по-настоящему мужественный человек и патриот: несчастный сын моей сестры!»
Вновь приходится срочно искать место жительства. Стран, готовых принять тебя, — меньше, чем пальцев на одной руке. Единственная страна, которая с распростертыми объятиями, с огромным удовольствием и даже ликованием приняла бы тебя, — это Иран. И кое-кто уже предлагал тебе мужественно вернуться в свою страну, принять ее суд. Интересно, что же о тебе думают такие советчики? Ты ответил:
— Мои противники приписывали мне много разных качеств, но глупцом пока не называли. Я не хочу оказаться в роли султана Баязида, которого Тимур посадил в железную клетку.
Читать дальше