Мухаммад-Казем Мазинани: Последний падишах

Тебя уложили на каталку и везут в операционную. Встревоженная шахиня идет рядом: как женщина-провинциалка, приехавшая в столицу ради лечения мужа и бегающая по его делам. Каждый день ей приходится ходить через подсобные помещения, по страшным коридорам, мимо мусорных баков, окольными путями попадая в твою палату на семнадцатом этаже. Но больше всего ее угнетает отношение официальных лиц и работников больницы: ей кажется, что они намеренно плохо работают. А ведь этой самой больнице несколько лет назад ты подарил миллион долларов — только за то, что здесь лечилась твоя мать, Тадж ол-Молук.

…И вот ты достиг границы бытия и небытия: настало время для последних слов и взглядов. Дверь операционной… Ты сжимаешь руку шахини и смотришь в ее тоскующие глаза:

— Заботься о детях и не сгибайся перед угрозами!

Тебя кладут на операционный стол, похожий на стол в мертвецкой. Очень холодно: ведь ты совершенно голый, такого состояния ты всю жизнь боялся…

Главный хирург и ассистенты окружают тебя. И вот, словно бы из другого мира, к тебе протягивается волосатая рука, и ты внезапно теряешь сознание…

Твой живот вскрывают, словно сокровищницу — чтобы ее ограбить. Находят желчный пузырь — хранилище окаменелых слез. И грубыми пальцами хирург начинает извлекать эти камешки из протоков, и победно показывает их ассистентам, словно драгоценные жемчужины, и осторожно бросает в сосуд с формалином. Пятый камушек крупнее всех и самый блестящий; после его извлечения операция завершается. Хирург ловко приводит в порядок твою брюшную полость, и разрез зашивают. Так была совершена ошибка, которая вскоре повлечет за собой мучительные последствия.

Под крики «Смерть шаху!» ты приходишь в сознание и начинаешь оживать. После операции ты восстанавливаешься быстро. Швы заживают, и аппетит хороший, однако внутренний голос говорит тебе, что пока все это игрушки и что за всем происходящим кроется могучая таинственная рука, которая сделает так, что беды не прекратятся. Эта загадочная сила не позволяет тебе ни дня прожить без какого-то нового осложнения, не дает вздохнуть и вообще — быть обыкновенным человеком. Что же это за сила и зачем она держит тебя в подвешенном состоянии? Ведь ты ни в чем не можешь быть уверен: ни в здоровье своем, ни в болезни; ни страх не преобладает в твоей жизни, ни надежда, ни печаль, ни радость. Ты — в каком-то вечно промежуточном положении.

И вот, именно тогда, когда все кажется нормальным, состояние твое вновь резко ухудшается: словно чьи-то отвратительные клешни вцепились тебе в живот. Аппетит исчез, и тошнота такая, что ты уже сыт по горло своей жизнью.

Все пошло по новому кругу! Снова начинают делать анализы, рентген, «Сити скан», и снова находят камушек в желчном пузыре: этот подлец каким-то образом оказался прямо в протоке.

Хирургическая бригада в замешательстве. Как это могло случиться — да еще с тобой, необычным больным? И притом — в одной из лучших больниц мира, у одного из опытнейших хирургов! Нет, это происшествие лишь на первый взгляд анекдотично, на деле же оно трагически предопределено; всем ходом событий во Вселенной.

«Ах, мой венценосный отец! Совершенно ясно, что тут не обошлось без той самой руки. Что бы это ни было, но американцы тут ни при чем».

Такая еще мысль приходит тебе в голову: а не было ли здесь заговора? Нет, скорее игра судьбы, постоянно повторяющаяся в твоей жизни; то самое вмешательство, от которого нет иного спасения, кроме как подчиниться ему. Например, и сейчас без жалоб и сетований согласиться с тем, что оставшийся камушек будет раздроблен специальным прибором, только что изобретенным.

Тебя усадили в кресло-каталку и приготовили к тому, что сейчас повезут в операционную, измельчать тот самый камушек. Но вдруг сообщают, что хирург твой сегодня идет в оперу, а потому операция отменяется. И тебя — вконец удрученного — возвращают в палату.

На следующий день ты опять садишься в кресло на колесиках и даешь согласие, чтобы тебя, словно особо охраняемого преступника — а может быть, в качестве полного идиота, — возили бы туда-сюда и унижали под предлогом раздробления камушка. Для рентгенотерапии раковой опухоли тебя везут по подземному коридору под проспектом, в больничный корпус на другой его стороне; таким образом, ты проезжаешь как раз под теми людьми, которые выкрикивают речевки о твоей смерти…

Палата погрузилась в солнечную тишину, которую нарушают лишь рассеянный гул города за окнами, сигналы машин и иногда — полицейская сирена. Крикуны с их лозунгами в последние дни куда-то исчезли. Свое похудевшее до шестидесяти четырех килограммов тело ты вытянул на кровати и теперь наблюдаешь, как твой личный слуга ловко чистит для тебя яблоко. Этот человек двадцать пять лет служит тебе и не перестает тебя удивлять. Он изумительно предан и в то же время ведет себя так, точно познакомился с тобой лишь минуту назад. За двадцать пять лет он повидал много твоих взлетов и падений, но смотрит на тебя точно так же, как в самый первый день.