Поль-Лу Сулицер - Конгломерат

Однако после массовой гибели пчел все же стали возникать вопросы о реальной невинности этих высокотехнологичных химических продуктов. Последовала череда статей, чтобы окончательно обелить фирму «Mosampino» и заключить, что если пчелы и умирали сотнями, то одному только Богу известно, почему так происходило. И было это вовсе не из-за знаменитого инсектицида «Терминатор».

По правде говоря, Билл Дженкинс сделал то, что должен был сделать, пообщавшись с некоторыми независимыми экспертами и предложив им то, что заставило их демонстрировать довольно лояльное отношение к инсектицидам фирмы «Mosampino».

Подобный демарш американец предпринял сегодня утром, встретившись с Эрнестом Молинье, влиятельной фигурой из Комиссии экспертов по ГМО, назначенной Шираком.

Агроном по образованию, Молинье работал в сельскохозяйственных профсоюзных организациях, прежде чем сделать политическую карьеру, которая быстро привела его в правительство Миттерана и Ширака. Находясь на этом посту, он установил ценные связи по всей Европе и даже за ее пределами. Он интересовался всеми проектами в сфере аграрной индустрии и принимал участие в их продвижении — при условии, что предприниматели смогут публично его отблагодарить. В департаменте Лозер, где Молинье регулярно избирался сенатором, он постоянно делал инвестиции в создание рабочих мест. Приветливый и доброжелательный, знаток своего дела, он чувствовал, когда нужно было поработать на публику, ратуя за справедливость, чтобы все поняли, что он сама чистота и неподкупность.

Таким образом, выступая против лоббирования продуктов с искусственными сахарами, которые неизменно приведут к возникновению различных заболеваний, Эрнест Молинье стал предводителем этого движения. Причем следует подчеркнуть, что сам он весил добрый центнер, и его личный врач настоятельно советовал, угрожая риском сердечного приступа, отказаться от употребления сахара вообще, даже с утренним кофе.

Поэтому теперь Молинье преследовал сахар повсюду: и в ходе приготовления пищи, и в пачке печенья, на этикетке которой никогда не указывалось, натуральный сахар или искусственный. Он активно боролся против распространителей газированных напитков в школах, против стеллажей, заполненных неизвестного происхождения конфетами и жевательными резинками, возле касс в супермаркетах. Таким образом у него сложился имидж защитника потребителей — взрослых и маленьких.

Знающие его люди говорили, что лоббистам сахара крупно не повезло. Однако вся его непорочность и честность сосредоточились только на борьбе в данном секторе. Во всем же остальном Молинье оставался прежде всего коррумпированным чиновником. И если он до сих пор сохранял доверие главы государства, то только благодаря своей безупречной ловкости и изумительному красноречию, которые всегда помогали ему обманывать людей — причем с таким искренним видом, что иногда он сам начинал себе верить…

Вот такому человеку и решил нанести деловой визит Билл Дженкинс. Молинье назначил встречу вечером в саду Тюильри, где в то время располагалась ярмарка с каруселями и колесом обозрения.

— Отсюда вид на Париж еще лучше, чем с Эйфелевой башни, — произнес бывший министр вместо приветствия лоббисту от «Mosampino».

— Вы так считаете? — спросил Дженкинс, слегка испугавшись при мысли о том, что ему придется сесть в кабинку с этим полным человеком.

— Поверьте, я катаюсь здесь с детства. Как поживаете, мсье Билл? — осведомился Молинье, протягивая своему собеседнику полную руку, жадную и цепкую.

— Неплохо, — ответил Дженкинс, который немного знал этого человека и понимал, что нужно предоставить ему управлять беседой и дать поразглагольствовать прежде, чем приступать к делу.

Дженкинс подумал, что раз Молинье согласился на эту встречу прямо в центре города, то он, несомненно, был готов выслушать разумные предложения.

Они купили жетоны и сели в свободную кабинку.

— У нас достаточно времени, — сказал Молинье, раскрывая ладонь, — я купил на три круга!

Не было ничего удивительного в том, что бывший министр сельского хозяйства и пищевой промышленности был настолько популярен даже среди детей, которые знали его имя, лицо и живот. Молинье тоже был по-своему ребенком; ребенком шестидесяти трех лет.

После предупреждения по громкоговорителю колесо отправилось в парижское небо. Дженкинс украдкой посмотрел на крепления кабинки. Выглядели они достаточно надежно и могли без проблем выдержать вес Молинье, а вместе с ним — и предполагаемых деток такого же телосложения.