Олег Зайончковский - Сергеев и городок

— Пошли, — нехотя приказал Отрощенко.

Дожевывая, начальство гурьбой подалось на площадь.

Вся Центральная усадьба, стар и млад, собралась поглазеть на чудо. Подойти к машине боялись: кто знает, что выкинет чужеземная зверюга. Вперед вышли опытные скотники, плечистые братья Бобковы, с толстыми веревками на изготовку… Но тут из кабины тягача спрыгнул шофер в оранжевой курточке; приветственно помахав сельчанам рукой, он дернул какой-то рычажок, и задняя стенка трейлера, откинувшись, мягко опустилась на землю. Шофер взбежал по ней, как по трапу, и через минуту вышел из фуры с производителем, ведя его на поводке, будто болонку. Зрители онемели; даже Отрощенко изумленно поднял брови.

— А где же… бык? — пробормотал Тришкин.

Рогатый бельгиец не доставал двуногому до плеча!

Отрощенко нахмурился.

— Это что за еб твою мать? — строго спросил он у своего помощника.

— Все правильно, Георгий Кузьмич, — молочная порода… — извиняющимся тоном пояснил очкастый помощник.

— А., молочная… — Отрощенко успокоился.

В толпе между тем начались ропот и смешки:

— Ну и ну! У меня козел больше ентого быка…

— А мы ему Красаву приготовили… Он же ей до шахны не достанет!

Народ веселился все больше — надо было брать ситуацию под контроль.

— Тихо вы!.. Разговорчики! — крикнул Пал Палыч. — Пора бы знать: порода молочная, ему рост ни к чему… У него вся сила в этом… в другом совсем.

— Да… — смеясь, согласились в толпе, — только что яйца у него великие!

— Ну, то-то…

Далее полагалась речь Краснощекая псевдодоярка Аида, вручив шустрому бельгийскому шоферу хлеб-соль, подошла к начальству. Осенив Отрощенко густо накрашенными ресницами, она повернулась к народу. Инструктор, выпятив нижнюю губу, уставился на ее тугие икры в ладных сапогах: несмотря на мороз, Аида была в капроне.

— Давай, Иуда, ври скорей про спасибо партии, а то замерзли! — крикнул кто-то в толпе.

— Кто это там?.. — парторг Зюзин тревожно вытянул шею. — А, пьяные… — и покосился на начальство.

Речь Аида сказала хорошо: звонко, привставая на цыпочки и оттопыривая напоказ свой и без того высокий зад.

На этом, собственно, торжественная часть закончилась. «Вольво», посигналив на прощанье и изящно буксанув, укатил, теряя по дороге пацанов, цеплявшихся за его хвост. Начальство подалось в столовую на банкет, прихватив с собой Аиду Егоровну. Мужу ее, Вась Васичу, доверили доставить продрогшего производителя в приготовленное стойло. Завистливо проводив глазами удаляющуюся задницу супруги, он вздохнул и обернулся к быку.

— Как хоть его зовут?.. — пробормотал зоотехник, разворачивая документы. — Ишь, медалей — как у генсека… Карцф фон… бля, не пойму… Цири… попель какой-то.

Стоявший рядом Колька Бобков засмеялся:

— Цирипопик!

Так быка и прозвали — Цирипопиком. К Карифу в совхозе отнеслись пренебрежительно, несмотря на медали и бельгийское происхождение, за малый рост и небычий норов. Только Зина Босомыкина, комсорг молкомплекса, приставленная за ним ухаживать, полюбила иностранца; Зина звала его Кариком за карие глаза. Бык тоже к ней привязался; если б не их дружба с русской скотницей, неизвестно, как бы он переносил свалившиеся на него тяготы быта в дикой северной стране. Зина грудью отстояла у односельчан красивые мешки с импортным комбикормом, приехавшие вместе с Карифом, но они, увы, закончились. Тогда она, смех сказать, стала воровать ему комбикорм из крольчатника, а еще, словно для поросенка, выпрашивала объедки в столовой. Мыла она его хоть и без шампуня, но тщательно и с любовью — Кариф умел это оценить.

Однако время шло; бельгиец проедался в «Смычке», а к делу так и не приступали. Кариф понимал, что пригласили и везли его в такую даль не за карие глаза. Он был здоров, могучие тестикулы лопались от первоклассного семени, а местные разгильдяи будто о нем позабыли. Но о производителе не забыли, просто он еще не знал, как у нас долго делаются дела… В конце концов у них с Красавой состоялись смотрины. Блатную телку поместили в соседнее стойло, отделенное невысокой перегородкой, через которую животные могли познакомиться. Если Цирипопик вызвал у наших насмешку своими малыми размерами, то Красава, напротив, восхитила быка своей статью: ему, профессиональному ебарю, такие великолепные партнерши еще не попадались. Все в ней будило желание: рост, формы, даже белая звездочка во лбу… что уж говорить про запах — природный запах плоти, не оскверненный ни парфюмерией, ни слишком частым мытьем. Зина, стыдясь, наблюдала, как развивается этот международный роман; он был ей не слишком приятен. Со стороны девушка видела, как «ведут» ее друга уловки рогатой кокетки, а обольщала Красава мастерски: то делала вид, будто Карифа не замечает, то задирала верхнюю губу и фыркала, якобы от волнения.