Ирина Богатырёва - Движение без остановок

Ты изменил мой мир, Гран, приятель, но что ты ответишь мне теперь на вопрос, как дальше жить?

Уморившись, садимся на пригорок, поодаль дороги, и грызём яблоки, одно за одним. Это Серёга купил в городе килограмм.

— А почему мы поехали именно сюда? — спрашивает он.

— Я давно хотела здесь побывать.

— Тебе понравилось?

— Да.

— Но мы же никуда не зашли.

— Я увидела всё, что хотела.

Этот город спящий, тихий и светлый; он хранит свою историю и сам немного похож на музей; здесь улицы как видовые открытки семидесятых, и даже автобусы ходят такие, каких уже нигде не увидишь. Старинные церкви в центре и Золотые ворота. Покосившаяся вывеска «Рюмочная» над просевшим крыльцом пивной, а ступеньки, деревянные, косые, ведут в подвал, и кажется, что оттуда веет феодальной ещё, допетровской Русью. День солнечный, прозрачный и ветреный, и берёзы, блистая, осыпают легко свои листья в открывающиеся над Клязьмой простор и ширь.

На древнем, трескучем автобусе проехать недалеко за город, и останутся в стороне дутые белокаменные стены кремля. По незаметной тропинке спуститься в поле. После асфальта идти по земле, уже открытой, бестравной, готовой к отдыху, легко и приятно. Пахнет водою: речка блистает впереди, её видно. Идти быстро и молча к белому облаку, присевшему там, на берегу: это Покрова на Нерли, как грустная небесная слониха, ищут своё отражение в вечно спокойной воде.

— Может, стоило ещё там побыть? Всё равно без дела стоим.

— Не без дела. Ты привыкаешь. Иначе вечер уже был бы.

— Так ведь уже вечер…

Он прав, чёрт побери: воздух мутнеет, и солнце ползёт к горизонту.

— Тебе нравятся эти места, Мелкая?

— Здесь красиво, — соглашаюсь. — Везде красиво.

— Нет, я имел в виду: для тебя это отчего-то особенное место и побывать здесь имело какое-то значение, правда?

Я ковыряю палочкой от яблока землю рядом с собой. Смотрю на дорогу.

— Я не зашла в этот город этим летом. А мне очень хотелось.

Прошли Казань. Прошли Нижний. Два дня ехали до Владимира. До невозможности тянуло домой, и мы решили туда не заходить.

Какая ужасная здесь объездная! Сначала казалось, что по ней редко ездят, такая дорога пустая и заросшая. Потом попали на ремонт. Пыль стоит столбом, по обочине ездят грузовики с щебнем, асфальт долбят, из фур и легковых что в ту, что в другую сторону пробки, и кто нас тут возьмёт — все злые. Мы прошли это место, задыхаясь от пыли, потом час стояли, подняв руку, пока одна добрая белая шестёрочка тридцать третьего региона не вывезла нас из этого ада.

До Москвы триста километров. Если раньше, особенно за Уралом, где даже карта дороги имеет другой масштаб, мне такие расстояния казались мелочью, то теперь не знала, будем ли на месте к вечеру.

Думаю об этом — и жить не хочется, такая тоска.

— Наша дорога скоро кончится, — говорит Гран бодрым голосом.

— Я знаю.

— Ты очень угрюмая эти дни. Улыбнись! Мы уже отвернулись от подарков дороги, нельзя теперь отпугивать её своим видом.

Я делаю попытку ухмыльнуться, но чувствую, что сейчас зареву.

— Давай играть в города, — предлагает он. — Я говорю: Воронеж. Ты должна сказать: Житомир. Ну, знаешь, да? Давай!

— Я не хочу, — говорю отстранено и закрываю глаза. — Я не хочу, — произношу раздельно, осознавая каждое слово, и они тут же теряют смысл. — Не хочу, — возвращаюсь в реальность. — Мне всё надоело. Дорога, люди… Что нам делать, Гран? Мы тормозим всё больше и больше, и я чувствую, как каждый километр оседает у меня в печёнках. Мы никуда больше не сдвинемся, и не будет нам радости.

— Сдвинемся. Зачем ты так говоришь? — Вижу, как он всматривается в меня серьёзно, будто угадывает симптомы болезни.

— Я устала, — говорю тихо. — Устала.

— Повернись. — Он берёт меня за плечи и разворачивает лицом от дороги.

Передо мной — зелёная трава, совсем, совсем зелёная, блестящая в ласковом солнышке. Лужайка. Земля убегает от асфальта полого, и ниже по склону, верно, течёт река — там протянулись рядком вётлы с округлой кроной, в поклоне застывшие вётлы. Смотрю туда и будто вижу за зеленью ветвей, как взблёскивает, играя на солнце, вода. Потом понимаю, что уже иду вниз, сквозь траву и, поняв, вдруг ложусь, обнимаю землю, чувствую её касание на коже, и почти плачу — такое полное счастье охватило меня.

В этот миг как на ладони вижу всю свою дорогу, сверху и вдаль, в прошлом и сейчас, и всё, что я вижу — чудо: каждая машина, открывшая нам дверь, — великая доброта, каждый человек, нам повстречавшийся, — великое терпение и радость. Разливается, как спокойная, на солнце тёплая и жёлтая река, чувство благодарности. Вспоминается каждый драйвер, хотя лиц нет, они обычно спиной ко мне сидели, но все они проходят передо мной, и хочется каждому снова сказать: спасибо .