многим кажется, что это знак внимания. С этого момента продавщица стала вести себя
так, будто мы старые друзья, и знаем одну, известную только нам двоим, тайну. Она
показала мне упаковку палочек (сандал и даже есть "опиум", ну, конечно не тот, а
запах так называется, вы же понимаете), потом — стеклянные колокольчики
(буддийские монахи их звоном просветляются), еще какую-то ерунду. А я все стоял и
глядел на черепаху из горного хрусталя.
Явно, в ней был магнит, который тянул меня.
Наверное, в чем-то мы с ней были похожи? Нет, я не о красоте. Может, о
медлительности? Продавщица все вертелась и вертелась вокруг меня, пока она мне не
надоела и я не спросил:
— А настоящей марихуаны у вас нет?
Она поскучнела, попросила меня не стоять у лотка, если я не буду ничего покупать, и
явно начала меня презирать. Я отошел в сторонку и продолжил смотреть на черепаху
горного хрусталя. Конечно, купить я ее не куплю. Стоит она недорого, и деньги у меня
с некоторых пор есть всегда. Просто я лет с двадцати взял за правило не баловать себя.
Ничем. Даже черепахой с красными глазами из полудрагоценных камней и телом из
горного хрусталя, черепахой, которую я очень почему-то хотел нацепить себе на шею
и ходить с ней, словно дешевый гарлемский негр из фильма "Не грузи Южный
Централ". Да, у меня нет вкуса. Именно поэтому я себя ничем не балую: боюсь
ошибиться.
Ира, пока я стоял и смотрел на черепаху, несколько раз обошла лотки с браслетами и
еще какой-то мелочью, потом вернулась, и показала мне кисточку. С беличьим
хвостиком. Такими кисточками, сказала она, лучше всего рисовать: хвостик мягкий, и
ложится именно так, как тебе хочется. Если, конечно, ты художник и рисуешь такой
кистью.
— Эй. Э-э-эй…
Я встрепенулся. Оказывается, это Ира меня звала из-за того, что я, как обычно, о чем-
то задумался, куда-то глядя. Я вдруг понял, что ужасно ее люблю. И решил, что любовь
это, наверное, такая маленькая черепаха из горного хрусталя, которая спрятана глубоко
в том человеке, к которому нас тянет.
— Что тебе подарить на день рождения? — спросила она. — Сам что-нибудь выбрал?
Ну, да. Именно поэтому мы и выбрались в город, хотя я этого ужасно не люблю. Если
вдруг Ире и удается вытащить меня из дома или парка, что поблизости от нашего дома,
то исключительно в кино. Что именно смотреть, мне все равно. Я хожу в кино только
потому, что там мне тоже довольно уютно. Темнота и прохлада зала это, наверное, как
подводная нора для черепахи.
Я сижу в глубоком кресле рядом с Ирой, а в моих блестящих из-за экрана глазах
мельтешат цветные картинки самых популярных в последнее время кинофильмов. И
вид у меня, должно быть, важный и невозмутимый. Нет, иногда мне, конечно, удается
расслабиться. Но, поскольку это возможно только благодаря алкоголю, а любая его
доза дается мне тяжкой ценой, расслабляюсь я редко. Обычно я сижу дома, — мы оба не
работаем, а деньги мне дают родители, — и по вечерам вытаскиваю из чулана коробку с
красками. Хочешь порисовать, — спрашивает меня Ира. Ага, говорю я. И сижу час, а то
и два, с листом и акварелью из Санкт-Петербурга на балконе напротив парка… Краски
я развожу водой, и потом выливаю, потому что они портятся. А Ира не рисует. Вот уже
три года.
— Ну, вот, — расстраивается Ира, и я опять встряхиваюсь, — опять он задумался. Так
выбрал ты себе что-нибудь?
Я говорю:
Давай купим краски.
Горожане, которые умиляются пчелам, всегда смешили меня. Бледные люди, чьи лица
отражают серое свечение асфальта, восхищенно кричат "вау", глядя на организованных
пчел, вкалывающих с утра до вечера. Кретины. На мой взгляд, любить пчел также
бессмысленно, как и муравьев или, к примеру, термитов. И те и другие и третьи
создали совершенную Систему уничтожения индивидуальности. Пчелы, муравьи,
термиты, и люди — рабы системы. По иронии судьбы, они сами же ее и создали, и сами
в нее включились, чтобы выжить. Порочный круг. Без системы одна особь погибает, а
для системы одна особь не значит ровным счетом ничего. Привилегии получает только
пчелиная матка, муравьиная матка, президент Джордж Буш, или, к примеру, Папа
Римский. Наверху всегда кто-то жирный, довольный. И в одном экземпляре. Все
остальные — работяги, солдаты или трутни. И если вы думаете. Что трутням приходится
легче, то ошибаетесь. Я неплохо разбираюсь в пчеловодстве. Трутни вовсе не
Читать дальше