Стефани Леманн - Искусство Раздевания

Мне не доводилось до этого бывать в его спальне, если не считать походов в ванную, когда другая ванная комната рядом с кухней была занята. Теперь я стояла возле гигантской кровати со статуэткой толстого белого гуся, наклонившегося, словно осматривающегося по сторонам. Только сейчас я поняла, что мне придется проделать, и спрашивала себя, зачем согласилась на это.

— Я ценю, твою помощь, — сказал отец. — Я знаю, что прошу слишком много. Большинство вещей находится здесь. Я пытался заняться этим, но понял, что не смогу себя заставить к ним прикоснуться. Может, мне следовало кого-нибудь нанять…

— Да нет, я действительно рада помочь.

— И признаюсь, что позвал тебя не только за этим.

Я подняла брови. Может, таким способом он пытался сблизиться со мной? Собирался работать вместе, рука об руку и, раскладывая по коробкам вещи Ли, поговорить о ней, потом о нас, и таким образом ближе узнать друг друга?

— Мой рабочий график такой плотный, — сказал он. — И Эмма все время одна. Мне хотелось бы, чтобы у нее было побольше друзей. Я беспокоюсь за нее. Может, вы сумеете поладить.

Я пожала плечами:

— Боюсь, что для нее это не так просто.

— Да, в ее возрасте трудно быть откровенной с отцом.

Я хотела сказать, что быть откровенным с ним трудно в любом возрасте. Разве он не замечал, что я никогда не показывала ему истинных чувств? А может, и замечал, просто не считал это проблемой. Но я смолчала. Я не была больше ребенком. (Хотя уверена, что все рядом с ним чувствовали себя подобным образом.) А у Эммы просто умерла мать. Мои боль и обида были ничем по сравнению с этим.

— Я попробую. Хотя думаю, что она меня не особенно любит.

— Уверен, тебе она откроется.

Я хотела спросить, почему он так думает? Потому что я такой мягкий, податливый человек? Почему же до этого он не горел желанием общаться со мной? Ну ладно, я опять жалуюсь. Отец провел меня по квартире и все показал. Он торопился на деловую встречу.

— Мешки для мусора — в кухне под раковиной. И еще, возьми все, что тебе понравится. Но сначала спроси у Эммы, вдруг она захочет что-то себе оставить. Хотя, когда она вырастет, эти вещи уже выйдут из моды.

— Не думаю, что эта одежда подойдет мне по стилю.

— Ну, это невозможно предугадать. — Он посмотрел в зеркало и поправил галстук. — Ну, ладно. Ключ у тебя есть. Приходи, когда захочешь.

— Спасибо.

— Не благодари меня. Это тебе спасибо.

Он ушел, а я села на край кровати. Так много работы! С чего же начать? И почему я вообще согласилась? Пожалуй, стоит сперва разобрать ее письменный стол. Верхняя его часть была набита всякой ерундой: расчески, шкатулки, книги, бумаги. Отец тут и вправду ничего не трогал. В ее кладовке с одеждой половина вещей была сложена, часть висела на вешалках: строгие костюмы, юбки, летние платья, вечерние наряды, зимние пальто. Две полки под потолком были завалены коробками и сумками от покупок. Тоже мне — сокровища… Весь пол кладовой был уставлен обувью. Очевидно, она не была аккуратным человеком, за это я ее и любила.

Эмма. Она все еще сидела в гостиной. Надо с ней хоть как-то пообщаться. И я заставила себя выйти к ней.

— Ну вот, — проговорила я. — Пора браться за дело. Если хочешь мне помочь… Ты, конечно, не должна, но если хочешь…

— Я смотрю передачу. — Она едва шевелила губами, не отрываясь от экрана. Какой-то кудрявый парень брал интервью у Джи-JIo.

— Говорят, у нее огромная задница, — сделала я еще одну попытку, — но мне так не кажется.

Ее задница была не больше моей. Хотя трудно быть объективным, оценивая размер собственной задницы. В любом случае, Эмму это не интересовало, и я пошла за мусорными пакетами.

Я начала с ящика нижнего белья. Он был набит хлопковыми трусиками, черными и белыми носками и колготками. Смерть Ли приоткрыла мне эту сторону ее жизни. Я потрясла головой, чтобы не расплакаться, сгребла все это в пакет для мусора, говоря себе, что не дам волю эмоциям, просто сделаю то, что нужно. И тут на дне уже опустевшего ящика я нашла сложенный листочек бумаги.

Я расправила его, положив на кровать. Это был детский рисунок цветными карандашами: две фигурки в треугольных юбках, одна побольше другой, держатся за руки. Корявым детским почерком внизу было написано: «Я буду скучать без тебя сегодня за завтраком, мамочка. С любовью, Эмма».

Мои глаза наполнились слезами. Показать это Эмме? Но уж точно не выбросить. Она должна знать, что ее мама хранила этот рисунок в нижнем ящике с бельем. От этого девочка почувствует себя лучше. Несчастной, но все же лучше.