Грэм Грин: Человек внутри

Он посмотрел в глубь комнаты. Гроб все еще стоял на кухонном столе… Свечи больше не горели, но утомленно поникли в каком-то самоуничижении.

— Муж? — спросил он.

Она отрицательно покачала головой.

— Отец?

— Не совсем. Он вырастил меня. Я не помню своего отца. Я любила его. — Она опять кивнула головой. — Он был по-своему добр ко мне. Одной как-то боязно.

Казалось, она забыла обстоятельства прихода Эндрю. Они смотрели друг на друга. Она тоже была в каком-то мрачном лесу. Она тоже боялась, как она говорила, но в том, как искренне она протянула руку, чтобы поддержать Эндрю во мраке, было мужество, которое еще больше его пристыдило.

— Ночью будет хуже, — сказала она. — Надо его сегодня похоронить.

— Надо думать, — ответил Эндрю, вспомнив щетину, в которую он чуть не угодил рукой. — В доме было бы не так страшно без покойника.

— О нет, — сказала она. — О нет. — И непонимающе посмотрела на него. — Я его не боюсь. — Она вошла, встала в дверях рядом с Эндрю и посмотрела на открытый гроб. — Ему, должно быть, ужасно одиноко, но в его лице есть Божий покой. Подойди, посмотри. — Она прошла через комнату, и очень неохотно Эндрю последовал за ней.

Он не увидел в лице никакого особого покоя, о котором говорила девушка. Глаза были закрыты и, посмотрев на грубую, твердую кожу век, он подумал, что их, должно быть, трудно было закрыть. Он чувствовал, что в любой момент напряжение может стать слишком велико и веки внезапно раскроются со щелчком, как жалюзи. Вокруг рта залегли маленькие насмешливые морщинки, которые воровато разбегались во все стороны по лицу покойного. Эндрю взглянул на девушку, чтобы понять, не смеется ли она над ним, говоря о Боге в связи с этим бородатым бродягой, но она смотрела на того с тихой, бесстрастной любовью. Ему вдруг захотелось сказать ей: «Не с ним Божий покой, а с тобой», но он удержался. Это бы отдавало мелодрамой, и она бы снова стала над ним смеяться. А он позволял себе удовольствие разыгрывать мелодраму, только когда хотел добиться своего или пожалеть себя.

Он рассматривал лицо и эту торжествующую насмешку морщин и одновременно все больше осознавал постоянство мысли, которое отличало эту девушку и представлялось ему крепкой, надежной стеной по равнению с его собственным неутихающим волнением, как вдруг услышал слабые, неуверенные шаги. Страх достаточно обострил его слух; девушка позади него не двигалась. Он оторвал взгляд от покойника и нова повернулся лицом к ней.

— Так ты меня здесь держала? — сказал он. Он не до конца осознавал всю глупость своего обвинения. Одно его «я» разумно говорило ему, что он пробыл с ней после того, как проснулся, самое большее несколько минут, но разумного, казалось, как раз и недоставало в этом доме с той минуты, когда он вошел и увидел девушку, которая должна была испугаться, а вместо этого спокойно держала его на мушке между желтыми языками свечей.

А когда он пришел в себя вновь, пять-десять минут тому назад, он заново пережил свое детство в Девоне и, как он сказал себе с неожиданным приливом чувства, оказался меж двух огней: коварной, но грубой плотью и целеустремленным и храбрым духом.

Это нельзя было почувствовать за несколько минут, и он с искренней обидой обвинил ее:

— Ты меня здесь держала?

— Держала вас? — сказала она. — Что вы хотите этим сказать?

Внезапно шаги, которые были едва слышны, отчетливо зазвучали по камням.

Мозг Эндрю, в путанице неопределенных мыслей, пронзила вспышка страха, и он почти бегом пересек комнату к двери, в которую вошел прошлой ночью. Его охватило чувство безграничного отчаяния — неужели ему никогда не обрести покой, — и он неосознанно заскулил, как кролик, попавший в силок.

Натуральность этого звука показала девушке, до какой степени он напуган.

— Стойте, не туда! — крикнула она ему. Он замешкался, держась рукой за щеколду. Девушка водила кончиками пальцев по щеке. — Это всего-навсего женщина, которая здесь прибирает, — сказала она.

— Я не должен с ней встречаться, — прошептал Эндрю, боясь, что их голоса услышат на тропинке за дверью.

— Если вы выйдете в эту дверь, — сказала девушка, — вы с ней встретитесь. Сейчас она пойдет от колодца к дому. Лучше возвращайтесь туда, где вы спали. — И затем, пока он пересекал комнату: — Нет, не надо. — Румянец медленно разливался у нее от шеи по лицу.

— А теперь в чем дело? — сердито спросил он.

— Если она обнаружит, что вы прячетесь, она подумает…

— Господи, ты еще и добропорядочная, — сказал он с изумлением и обидой. Как будто земное лукавство покойного коснулось спокойного духа, сторожившего его.