Владимир Гармаев - Журнал «Байкал» 2010–01

«…они де иноземцы въ Нерчинском уезде… многие годы служатъ с Нерчинскими старыми казаками за едино радетельно безъ пороку и против неприятельских воинских людей бьются, не щадя головъ своих, также и ясакъ въ нашу Великого Государя казну платят по вся годы безъ недобору с прибылью…»

Далее из текста следует, что разными окольными путями, в том числе и «облыжным челобитьем Великому Государю», Иркутская администрация ухитрилась исподволь, незаконно распространить свою власть на бурятские роды к востоку от Селенги и Байкала.

О начавшихся после этого бедах забайкальских бурят в Указе сказано прямо, без прикрас:

«…ныне де ту их породную Кударинскую степь заселили Иркуцкаго Присуду [10] Т. е. подлежащие ведению Иркутской уездной администрации. Селенгинские, Удинские служилые и всяких чинов люди и отняли де у нихъ, иноземцев, их породные Кударинские степи и лучшия кочевныя места ихъ зимние и летние… всякие угодья и звериные промыслы, кормовые теплые места под лесами, и построили себе заимки для хлебной пахоты; а городьба у них около пашен и около сена плохая, и в ихъ хлебных и сенных потравах были им (т. е. бурятским родам. — В. М.) от нихъ разорения, обиды и налоги большие, брали у них, иноземцев, головщины не померныя насильством своими руками и разоряют ихъ въ конецъ; и от тех головщин они, иноземцы, жён и детей своих испродали и в заклады иззакладывали и сами меж дворы скитаются…»

Нетрудно заметить, что в тоне и содержании Указа ясно отражено недовольство Петра поведением «Иркуцкаго Присуду», тогда как о действиях Нерчинской уездной администрации говорится в куда более положительном смысле.

Нерчинцы, в силу своей вовлеченности в непростые дипломатические и ратные дела на восточных рубежах (к чему опять-таки вернёмся ниже), не могли не проникнуться пониманием государственных интересов. И напротив, заботы «Иркуцкаго Присуду служилых и всяких чинов людей», подвизавшихся в глубоком тылу, вдали от всех тогдашних «горячих точек» как на западе (азово-турецкой, шведской), так и на востоке (цинско-маньчжурской [11] Чужеземная маньчжурская династия Цин (Золотая) правила в Китае в 1644–1911 гг. ), не простирались дальше узкомеркантильных интересов. Всё это царь, конечно, учитывал. Показательно, что Указ начинается словами:

«От Великаго Государя Царя и Великаго князя Петра Алексеевича всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца в Сибирь в Нерчинск Стольнику Нашим и воеводам Петру Савичу да Фёдору Петровичу Мусиным-Пушкиным».

Вряд ли царь мог забыть и о так называемом «бунте заморских (забайкальских. — В. М.) казаков», начавшемся в феврале 1696 г.

Эти «заморские казаки» в значительной части были из тех людей, что имели отношение к памятным стрелецким волнениям, за что и попали в Сибирь. Сей пытаный и ломаный народ ни в грош не ставил байку для рабов о том, что «смирение и терпение суть первейшие добродетели православного человека». В их дальнейших действиях сполна проявились лучшие черты вольного русского человека той поры: безоглядное мужество, решимость, человеческое достоинство, товарищеская сплоченность.

«Бунт заморских казаков» — удивительная страница в истории Забайкалья и Сибири того времени. Происшедшее отражено в документах следующим образом:

«В 1697 г. октября в 18 день к Москве в Афонасьевой отписке Савёлова [12] Афанасий Савёлов, с октября 1695 г. иркутский воевода. написано: в 1696 г. в феврале месяце селенгинский сын боярский Петрушка Арсеньев да новоприсланные в Удинск [13] Имеется в виду Удинский острог, ныне — г. Улан-Удэ. полковые стрельцы забунтовали, подговоря к себе прежних селенгинских, Ильинского и Кабанского острога служилых людей… приезжих и тутошних жителей грабят и присланных людей, кои посланы при нём, Афонасье, переменяют и указных памятей ни в каких делах не слушают…» [14] Сборник документов по истории Бурятии. XVII век. — Улан-Удэ, 1960. — с. 422.

Изложенное — это показания самого Савёлова, умолчавшего о том, что началом всему послужила длительная задержка причитавшегося казакам и стрельцам «государева хлебного, денежного и соляного жалованья », а также целый ряд других злоупотреблений, чинимых иркутским воеводой и его людьми — присвоение по подложным документам денежного жалованья служилых людей, кража казенных припасов для нужд своих соболиных, слюдяных и рыбных промыслов, тайное винокурение на заимках и т. д.: