Камилл Бурникель - Темп

— Очень привлекательный уголок, — сказал Арам. — Праздник нарциссов. Золотая Роза. Здесь редко давят собак. Навалом стариков. Здесь довольно мало самоубийств. Вы знаете Стоуна?

— Ансамбль?

— Нет, писателя. Ирвинга Стоуна, боже мой!.. Ирвинг утверждает, что Монтрё не имеет себе равных по части поддержания людей в форме и что здесь никто не умирает. Это как Ирландия, ваши друзья, должно быть, вам это говорили: там тоже никто не умирает, просто превращаются в призраки. Я мог бы рассказать вам историю, которая произошла со мной в Уиклоу… но, очевидно, в другой раз.

В этом месте растительность образовала нечто вроде темного туннеля. Она подождала, пока они из него выйдут.

— Теперь у меня здесь комната… однокомнатная квартирка… неплохая… и вот эта работа здесь… уже вторая с тех пор, как я в Швейцарии.

— А вы приехали?..

— Год назад. Почти год.

Она приехала вскоре после его последнего приезда в «Ласнер»; через несколько месяцев после того, что произошло в Гштаде.

— А что вас еще интересует помимо этого?

— Путешествия!.. Банально, я понимаю… То же, что вы говорили про ваш сон.

Она прошла немного вперед, думая, что он задержался, чтобы помочиться. Однако он облокотился о перила и смотрел на какие-то заросли травы метрах в тридцати, на другой стороне дороги. Ретна возвратилась к нему и прислонилась спиной к перилам, лицом к озеру.

— Вы бы никогда не поверили, я прожил здесь до одиннадцати, почти двенадцати лет.

— И были счастливы?

— Как может быть счастлив гамен. Здесь так говорят, гамен. Только потом все кончилось довольно плачевно. Ссора… с одним человеком, которого я тогда любил.

— Такое не забывается, — сказала она.

— Совершенно дурацкая история… Тут была оранжерея, — начал он, — и я застал… Только зачем я все это рассказываю?

Внезапно у него возникло ощущение, что с момента своего возвращения он попадается во все эти воспоминания, как в сети.

— Слишком счастливое детство, это всегда заканчивается каким-нибудь фиаско, — сказала она несколько назидательно. — От него остаются только комплексы или сожаления. Зачем к нему возвращаться?

— Это вы, — заметил ей Арам, — это вы повели меня в ту сторону. Тогда вот это нагромождение обломков и ежевики, которое вы видите, называлось Гравьером.

И он добавил почти с яростью:

— Чего они ждут и не сносят эти развалины?

— Не думаю, чтобы они собирались делать это, — спокойно возразила она. — Прежде всего, это не развалины и там нет никаких обломков… Рядом с отелем, как можно!.. Они даже оборудовали там комнаты для персонала, находящегося на стажировке, для молодежи, кончающей школу гостиничного дела. Одну из них могла бы получить и я.

— Вы?

Подобный вариант ему показался поразительным, удивительно неуместным, хотя он и не смог бы объяснить самому себе причину такой самопроизвольной негативной реакции. А Ретна продолжала свои объяснения, не догадываясь о том смятении, которое вызвала в нем.

— Только мне не хотелось быть все время в их распоряжении… быть обязанной тотчас отозваться, если у кого-то из клиентов вдруг появится приступ тоски и он попросит, чтобы кто-нибудь составил ему компанию. Почему вы называете это развалинами? Здесь вполне можно жить, даже не без уюта. Правда, комнаты действительно немного тесноваты…

— В мое время они не были тесными! — вступился он, готовый защищать свое прошлое от намерений обосноваться там вместо него и оценивать все с помощью критериев, отличающихся от его собственных.

— Стены ведь с места не сдвинулись, — сказала она. — Во всяком случае, я предпочла найти жилье в городе.

Этот легкий разлад вызвал в нем нечто вроде раздражения. Ретна в конце концов это осознала.

— В один прекрасный день картины детства нас покидают, — заметила она. — Места тоже. Вещи приобретают иной смысл. А не поговорить ли нам лучше об этом художнике, которого вы знали, о Джузеппе Боласко.

— Попозже, — сказал он.

Они оставались в тех же позах, и их профили были повернуты в разные стороны: он по-прежнему стоял облокотившись, рассматривал заслоненный ночной растительностью фасад, который когда-то был домом Эрмины и из которого дирекция сделала нечто вроде dormitory [59] Студенческое общежитие (англ.). для молодых стажеров, а она, прислонившись к перилам спиной, смотрела на огромную черную поверхность, где ничего не отражалось и где ее взгляд тоже терялся.

Арам выпрямился. Потом, через минуту, он положил правую ладонь на перила, но так, чтобы удержать Ретну рукой в случае, если бы она попыталась увернуться или убежать. Она не сопротивлялась. Они даже почти не приблизились друг к другу. Их позиция оставалась какой и была: взаимно смещенной, как в какой-нибудь неустойчивой промежуточной фигуре танца, перед сменой ноги, позволяющей образовать новую фигуру. Ничего необратимого еще не произошло. Через два-три дня Ретна отправится с этим парнем на Родос, а когда она вернется в Монтрё, его здесь уже не будет. Нечто вроде балетного па, когда партнеры попеременно проходят друг перед другом.