Камилл Бурникель - Темп

— Всего один! — сказал Арам. — Я никогда не вижу этих вещих штук, которые люди рассказывают, когда событие уже произошло.

— А что именно? Какой сон?

— Банальный, из самых обычных: лечу очень высоко и планирую.

— А пейзаж… внизу?

— Никакого пейзажа… Пустота.

Дойдя до конца центральной аллеи с раковиной работы Лалика [57] Рене Лалик (1860–1945) — французский декоратор, занимавшийся преимущественно изготовлением изделий из литого стекла. в нише, выполненной с каскадом разноцветного стекла, они повернули обратно и в конце концов оказались в атриуме, внутреннем дворике в римском стиле с высокими порфировыми колоннами, увенчанными капителями из позолоченной бронзы. Стеклянные двери бесшумно расступились перед ними. Они пересекли портик и прошли по слегка покатой кривой до двух ярких шаров у входа в отель.

— Вам нужно было бы набросить что-то на плечи, — заметила она, поправляя на своих плечах куртку с подкладкой из овчины. — Арам, обратив внимание на ее очень неженский покрой, подумал, что Ретна, очевидно, взяла ее перед тем, как присоединиться к нему в кино, в шкафу Шинкера, своего знакомого, своего boy-friend [58] Приятель (англ.). — теперь это слово звучало несколько старомодно. — Что-нибудь такое, на улице немного прохладно, — добавила она. Однако она ничего не сделала для того, чтобы избежать близости воды, где эта прохлада, естественно, чувствовалась больше.

— Я знаю эти места, не беспокойтесь за меня, — сказал Арам. — Местные жители могли бы подтвердить, что я здесь родился. Во всяком случае, я здесь вырос… Впрочем, кто знает, где мы рождаемся…

Они пересекли дорогу, обочины которой были забиты выстроившимися наискосок машинами, потом лужайку, освещенную источником света, расположенным на уровне травы, такой ярко-зеленой, что она казалась столь же нереальной, как освещенная рефлекторами трава на скаковом круге. Небольшие белые плитки позволяли пересечь этот газон, как японский сад, — одинаковыми и мелкими, как у японочки, шажками.

Дойдя до берега озера, Ретна, вместо того чтобы направиться в сторону города, в более светлую, хотя и столь же пустынную зону, пошла в другом направлении. Арам, вероятно, воздержался бы идти в ту сторону, где после Гравьера и обнесенных оградой садов, обступавших изолированные дома, через восемь или девять сотен метров находились доки с лодками и катерами, а еще чуть дальше участок сухого дока. Если смотреть на «Ласнер-Эггер» оттуда, то он вызывал ассоциации с каким-то огромным трансатлантическим лайнером, поставленным с зажженными огнями в сухой док. Но зато дальше идущая вдоль озера дорога из-за густой растительности терялась вдруг в пятнах довольно густой темноты.

— Вам, наверное, лучше надеть вашу куртку, — сказал он.

— Это не моя куртка, — ответила она, подтверждая правильность хода мысли Арама о ее принадлежности. Потом добавила: — Забавная манера вот так беспокоиться друг о друге… это избавляет нас от необходимости разговаривать.

Постепенно их окутали сумерки, запах почти неподвижной воды, обступила тишина, лишь изредка нарушаемая хлопаньем крыльев проплывшей наискосок птицы или криком какой-нибудь другой птицы, доносящимся из травы.

Арам в конце концов спросил, правда ли, что она стучала, а он не ответил? Таким образом можно было уточнить, действительно ли это была она, и узнать о ее намерениях.

— Конечно же нет. Как можно? Я только написала несколько слов и сунула записку под дверь. Я приходила на ваш этаж за одним человеком.

— Вы работаете в городском агентстве?

— Вовсе нет! — воскликнула она. — Почему вы так предположили?.. Мне случается возить людей туда-сюда… это дает мне немного на карманные расходы… А иногда я присматриваю за детьми, день-два… иногда дирекция просит меня почитать кому-нибудь, проводить к врачу, в церковь… Похоже, я на хорошем счету. И с рекомендациями, само собой разумеется.

— Вы студентка?

— Была. Не захотела продолжать.

— Ваши родители живут в Монтрё?

Она засмеялась.

— Угадайте, — сказала она. — В Саскачеване, в Канаде. Вы любите снег? Пургу?

— Вы что, захотели увидеть Европу? — спросил Арам, вспомнив про объявления, публикуемые в «Гостеприимстве», и подумав, не началось ли приключение Ретны именно таким образом. Но тогда почему Монтрё, а не Рим или Париж?

— Это из-за одной молодежной группы симпатичных мальчиков и девочек, которых я встретила в Шенноне, в аэропорту, и которые направлялись в Швейцарию на концерт кельтской арфы. Они потом уехали в Коннемару, а я осталась здесь.