Игорь Афанасьев - PHANTOM@LOVE.COM (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

Как бы в подтверждение его слов, пятно крови на карте стало стремительно уменьшаться, словно втягиваясь в маленькую воронку в центре лужицы, пока не исчезло окончательно.

Отворив золотую табакерку, Давид достал оттуда несколько маленьких зёрнышек и бросил их в точку, где только что вращался водоворот. Зёрна упали на мокрое пятно, окружившее Киев, и на глазах у изумлённого Фила стали прорастать, пустив маленькие, бледно-зелёные крючки.

— Этой пшенице и этой воде — пятнадцать тысяч лет, — тихо пробормотал Давид. — Эти зёрна собрал Гермес Трисмегист и вместе с дождевой водой поместил в основании геометрической фигуры — пирамиды. Именно эта фигура является ключевой в системе преломления энергетических и информационных путей. Саму же пирамиду он разместил в точке пересечения параллели и меридиана. Жрецы получили в наследство от него информацию о Пирамиде, эту воду и зёрна. Они построили гигантские сооружения той же формы в тех же точках, и мощные космические потоки устремились в Пирамиды: к воде — Информация, к зерну — Энергия. Две составляющие космической жизни. Вместе с этими простыми истинами Гермес передал жрецам ключ к Знанию. В разные времена люди называли это знание колдовством, алхимией, магией, оккультизмом. Орден Розенкрейцеров назвал это Знание — тайной наукой.

Два золотистых колоска, достигшие абсолютной спелости, высились над картой. Осторожным движением сорвав колосья, Давид размял их пальцами и освободил зёрна от плевел. Часть из них он всыпал в табакерку, а несколько зёрнышек высыпал в раскрытую ладонь Филимона.

— Это вы. Энергия и Информация Космоса вобрали в себя вашу кровь, ваши гены и родили вас вновь. Вы можете съесть это зерно — и повториться, вы можете отдать его кому-либо — и он обретёт вашу энергию и информацию, вы можете бросить его в землю, если верите, что Земля — это место, где ещё можно сеять.

Филимон сомкнул пальцы в кулак и взглянул собеседнику прямо в глаза:

— Это всё?

— Нет, конечно, — усмехнулся Давид. — Сейчас ещё ужин принесут из французского ресторана.

Словно по его команде раздался звонок в дверь, и через пять минут пара официантов, с извинениями за небольшое опоздание, сервировала стол, недоумённо поглядывая на старинную карту и на двух мужиков, заказавших «романтический ужин».

— Смотрите, — шепнул Филимону на ухо коротышка, — эти двое молодых людей играют роль прилежных и вежливых работников, но выйдя отсюда, они будут хохотать и скабрезничать по нашему поводу, обсуждая проблему гомосексуализма. Но они не понимают, что размышляя подобным образом, входят в другую роль, которая может привести их к другому сюжету.

— Вы говорите о философии, а оперируете театральными понятиями, — уколол коротышку Филимон.

— Справедливо подмечено! — хохотнул Давид и официанты стали работать ещё резвее. — «Весь мир — театр» начертал на своём знамени господин Вильям Шекспир, не подозревая, что математическое равенство можно записать другим способом: «Театр — весь мир». Жизнь — это гигантская театральная сцена с миллиардами актёров в масках, соответствующих той роли, которую отвёл этим актёрам режиссёр, то есть Бог. Индивид играет множество ролей, носит множество личин и надевает множество масок, дабы производить впечатление на других и утверждать свою личность. Но с течением времени, он входит в эти роли настолько, что начинает путать их с реальностью — они становятся частью его психики. Вообразите себе спектакль, где каждый исполнитель стремится по-своему толковать свою роль, не обращая внимания на других актёров или режиссёра, и вы получите полное представление о том, что происходит с человеческой душой. Сцена настолько смешалась с действительностью, что человек на многие вопросы своего «Я» может ответить только в театральном зале, в атмосфере таланта и вдохновения, которые и есть — дорога к Человеку духовному.

Официанты переглянулись между собой и явно сменили предыдущие предположения о клиентах, они осторожно, опасаясь побеспокоить психов, доложили о том, что работа окончена и пожелали приятного вечера. Филимон щедро расплатился и закрыл двери за ушедшими на тяжёлую старинную задвижку.

— Никода и никого еще не спасали каменные стены и стальные запоры! — торжественно произнес Давид и протянул Филимону бокал, наполненный рубиновым вином. — Выпьем на прощание!

— Как вы сказали? — переспросил Филимон, не поверив своим ушам.

— Да, да, вы не ослышались, — с удовольствием вдыхал в себя аромат вина Давид, — я ухожу. Нет, мы уходим, — он с наслаждением отпил глоток и чуть задержал его во рту. — У нас есть свои ограничения, и мы не можем постоянно находиться в твёрдоматериальном мире — это безумная трата энергии.