Выяснилось, что времени у них осталось только выпить по бокалу вина и нестись на посадку, что они и проделали в суете сует. При Валерке особо было ни поговорить, ни попрощаться. Фил чмокнул Ларису в щеку и шепнул: — Выбрось все глупости из головы! Я напишу тебе руководящие тезисы! На вокзале, возле эшелона, толпились группки стройотрядовцев и носились вдоль вагонов комсомольские бонзы, которые не могли свести концы с концами и решить вопрос своевременной отправки поезда. Несколько раз раздавался вопль: «По вагонам!», но всякий раз поезд дергался и останавливался, так и не тронувшись с места. Все это время толпа дружно орала песни под гитары, втихаря заправлялась спиртным, хотя по уставу это было строго запрещено, и перманентно прощалась с провожающими. Мальчишки и девчонки были трудно отличимы друг от друга. Зеленая униформа нивелировала пол и возраст, за исключением редких по своим формам барышень, на которых и так все обращали повышенное внимание.
Наконец выяснилось, что какие-то автобусы не успевали подвезти каких-то бойцов из дальних районов. Начальник вокзала матерился, не стесняясь многосотенного окружения, и в конце концов перенес отправку спецэшелона еще на два часа.
Ничего не объясняя окружающим, Фил ткнул гитару и вещмешок Валерке в руки и рванул бегом в сторону остановки такси.
— Это бессмысленное мальчишество! — вякнул ему вслед старший товарищ, но Фил уже вычислил зеленый огонек свободной машины.
Он не успел прикоснуться к кнопке звонка, как двери распахнулись и Лариса, в длинной ночной сорочке, горячая, как натопленная дровами печка, повисла у него на шее.
— Ты должен был вернуться! Я знала это — ты забыл фотоаппарат!
Он не стал расспрашивать, откуда у нее столь точная информация, и рассказывать о безголовости организаторов. Он жадно ловил тепло ее тела. Они говорили друг другу какие-то слова, но слова в этот миг ничего не значили и не обозначали, странное ощущение полной глухоты и оторванности от всего остального мира не оставляло Фила, и только время от времени на его губы попадали соленые капли с ее ресниц.
Студенческий десант отправился в дальний путь только в шесть утра.
Измотанные ночными бдениями стройотрядовцы завалились по полкам, и могучий храп ритмично давил на барабанные перепонки бодрствующих индивидумов.
Филипп не мог сомкнуть глаз. Устроившись на краю нижней полки, он пощипывал струны гитары и тихо напевал свою очередную песенку:
Нам не хватает времени на собственные слезы,
У нас чужою болью наполненны сердца,
Мы собираем для других блуждающие звезды,
Чтоб каждому досталась — горячая звезда…
Дорога наша длинная лежит через столетья,
Колпак шута бесстыжего на нашей голове,
Нам дружно аплодируют и взрослые и дети,
И мы играем сказки на травяном ковре…
Отдельная история для каждого по-разному,
Кому — слезинку горькую, кому — мешок утех!
И наше появление, вдруг, называют праздником!
И по столетьям катится наш скомороший смех…
Просыпаться бойцы стали уже на подъезде к Москве.
Здесь к украинскому эшелону прицепили дополнительные вагоны набитые оравой столичного разлива, и внутри состава пошел активный процесс брожения, смешивания, неожиданных энергетических взрывов и контактов, а также повышенное выделение адреналина и серотонина в заряженных молодостью организмах. Все эти реакции приводили к предсказуемым результатам: вокруг гитаристов быстро образовывались компании, в тесных купе крепчал дух полтавского самогона и московской колбасы, а руки мальчишек и девчонок непроизвольно находили друг друга под дружный стоглоточный вопль: "Наш адрес не дом и не улица, наш адрес — Советский Союз!..."
В общем гаме и шуме, в бесконечных рукопожатиях, знакомствах и тусовках отодвигались в дальние уголки памяти Филиппа вокзал, Киев, ночь. Он пытался остановить это движение, но поток новой информации захлестнул его и властно переносил его из времени прошлого во время настоящее.
"По просторам счастливой Родины к передовым рубежам битвы за Тюменскую нефть неслись строители светлого будущего "
(Газета "Правда")
Глава двадцатая. Откровение третье
Елену Николаевну провожали всем штабом, словно она была женой главкома всех родов войск. Капитан Дуб совсем извелся в комплиментах, и Филимон с трудом сдерживал смех, наблюдая за тем, как тот силился втянуть живот и выпятить грудь колесом. Филимон не задавал никаких вопросов, он понимал, что случилось нечто экстраординарное, о чем ему все равно будет сообщено.
Читать дальше