Гарри Гордон - Пастух своих коров

— Некогда было новые ладить. Да и за стеклом ехать… Леша порылся в загашниках, откопал.

— Ничего, угодили всем: Макарик радуется, что вертикальные со стороны реки, — придает якобы стройности, а Андрей Иванович доволен, что квадратное со стороны деревни — аккуратненькое, красивое. Да, кстати, он доску приволок, просил передать, некогда ему…

Евгения тихонько вошла на веранду и вернулась с доской.

— Чудо, что такое, — рассмеялась она.

Небольшая доска была плавно опилена в стиле «модерн» и слегка проморена марганцовкой. На ней славянскими буквами было выжжено: «Часовня святого Николая Угодника» и дата. Покрыта она была прозрачным финским лаком «Тиккурила».

— Прелесть, правда?

— Конечно. Только пусть сам и прибивает. Устал я.

На следующее утро убирали строительный мусор. Витька Крыльцов подъехал на горбатом своем «Запорожце», забил салон обрубками и обрезками — на дрова, высовывал из кармана горлышко бутылки, многозначительно заглядывая в глаза. Хлебнул Нашивкин, хлебнул Яков Семенович, остальные отказались.

Георгий с Митяем были озабочены.

— Сейчас и ехать. Когда ж еще, — сказал Митяй. — Завтра поздно будет.

— А если так срочно не согласится?

— За бабки? — засмеялся Митяй. — Святое дело. Поехали.

Храм находился в двадцати километрах от административного центра, у большого шоссе. Подождав окончания литургии, они подошли к священнику.

— Ох, братцы, — вздохнул тот, выслушав просьбу. — Далеко. Ладно, только вот пообедаю. Росинки маковой не употребил. Откушайте со мной.

— Нет, батюшка, мы тут подождем.

Они уселись на траву под яркозеленым штакетником. Георгий усмехнулся:

— Больше всех доволен кровлей Андрей Иванович. «Блестит, — говорит, — как котовы яйца. С Волги видно. Паломники теперь повалят — будет у нас Иерусалим».

Митяй пожевал травинку:

— Тогда я засяду на чердаке и начну палить. Мне тут «стингер» предлагали. Шутки шутками, а как бы Шурик по телеку не растрепал…

— Да он и не вспомнит.

Батюшка был моложе Митяя, лет тридцати пяти, с добродушным лицом и вальяжными манерами. В джипе прислушался к двигателю, выказал кое-какие технические познания. Ловко, приподняв рясу, впрыгнул в лодку и перебрался на нос. Оказалось, что был когда-то отец Михаил десантником в звании капитана, потом регентом.

— Сейчас три, — сказал он. — Дотемна мне нужно вернуться.

— Темнеет в девять, — удивился Митяй. — Неужели все это так долго?

— А трапеза? — рассмеялся батюшка.

Около пяти к часовне потянулась вся деревня. Маша с Василием, словно вырезанные из дерева, стояли поодаль. Василий безучастно оглядывал сооружение дымными глазами. Маша теребила кончик косынки, не решаясь подойти поближе. Маргаритки были торжественны, младшая слегка задумчива, старшая бегло оглядывала соседей. Славка подошел к часовне, потрогал бревна, огляделся, нашел Витьку Крыльцова и отвел его в сторону. Галя демонстративно повернулась к ним спиной. С выселок двинулось семейство Макара. Впереди вприпрыжку бежала десятилетняя Катя, Василиса догнала ее и схватила за подол. Следом с Тасей на руках шла, улыбаясь, Сяся, за ней — задумчивый Макар. Замыкала шествие Евгения Георгиевна в белой блузке за руку с Настей. Подошли Нелли и Володя с маленькой дочкой, Нелли что-то шепнула Маргариткам. Строго блестела очками Валя Нашивкина, Сан Саныч спорил о чем-то с Лешей Благовым. Примчался на велосипеде двенадцатилетний Севка, внук Андрея Ивановича, и громко крикнул:

— Дед велел подождать, они сейчас с бабушкой придут.

Он бросил велосипед на траву и подбежал к Кате. Георгий переговаривался с батюшкой.

— Где эта чертова Нинка с водой? — злился Митяй.

Отец Михаил строго оглянулся на него и погрозил пальцем. Наконец появилась Нинка с ведром. Рядом шел Леня, связывал из прутиков крестик.

Ксюша крепко держала под руку Якова Семеновича, в предвкушении восторга поедая глазами священника. Яков Семенович с трудом высвободился и сделал несколько шагов вперед.

— Ну, что, родные мои, — весело спросил отец Михаил, — все здесь крещеные?

— Все! — звонко, по-пионерски выкрикнула Галка Крыльцова и рассмеялась.

— Очень хорошо, — сказал батюшка. Он встретился глазами с Яковом Семеновичем, подошел и нежно взял за руку:

— А вас я попрошу отойти в сторонку, — тихо сказал он.

Яков Семенович ошеломленно кивнул и отошел метров на двадцать. Он стоял, опустив руки, недоуменно улыбаясь. Георгий с тревогой наблюдал за этой сценой, сделал было шаг и остановился.