Владимир Алеников - Ублюдки

И так похоже, что сильно растянул, вон как правая нога распухла в лодыжке, ступить больно.

Филимонов облизал пересохшие губы. Даже больше, чем есть, хотелось пить. В бутылке, это он прекрасно знал, не было ни капли. Тем не менее поднял ее и хорошенько потряс. При этом одна мысль пришла ему в голову.

Еще позавчера, когда он тщательно исследовал яму, ему показалось, что пол в одном из ее углов холоднее, чем остальные. А вчера убедился в этом окончательно. В нагревавшейся за день яме тот угол был самым прохладным. Это могло означать только одно. Где-то там в той стороне, на неизвестной глубине текла вода.

Ждать больше нечего. Стало окончательно ясно, что никто за ним не придет — ни те ни другие. Если ребята в отряде еще живы, они, конечно, будут его искать. И рано или поздно найдут.

Если они живы.

Хорошо еще, что в яме не оказалось змей. Филимонов очень боялся этих тварей. На одну из них чуть не наступил недели две назад. Прекрасно помнил, как отвратительно шипела змея, как смотрела на него в упор блестящими ненавидящими глазами, а потом, почти не касаясь травы, невесомо двигаясь, исчезла, извиваясь влажно блестящим телом.

Змея эта с тех пор постоянно снилась Филимонову, шипела на него во сне, насмехалась, высовывая узкий раздвоенный язык. Он даже подробно описал ее в письме отцу: большую треугольную голову, длинное черное тело, немигающий пристальный взгляд. Мерзкое создание, одним словом.

Филимонов зубами впился в бутылку и, изрядно помучавшись, прогрыз в ней дырку. Потом с трудом просунул туда палец и, поднатужившись, слегка расширил ее.

Затем уже двумя пальцами, обдирая их, разодрал дырку побольше и в конце концов после немалых усилий полностью оторвал от бутылки донышко. Весь исцарапался, но зато теперь в руках у него было некое подобие чашки с неровными, но вполне острыми краями.

Филимонов опустился на колени и с помощью этой чашки начал рыть землю в углу, периодически меняя руки. Он спешил, хотел сделать как можно больше, пока солнце окончательно не взошло и не осветило угол. После чего работать там станет невозможно.

Часа через три вконец измочаленный, мокрый от пота и измазанный в грязи Филимонов отполз от вырытой ямки и зарылся в солому.

Теперь, пока солнце не перейдет на другую сторону, делать ему было решительно нечего. Голова кружилась, в животе ныло.

Жрать он хотел зверски.

Поздним вечером, вымотавшись до предела, Филимонов докопался наконец до влажного слоя почвы.

Напрягая последние силы, вытянул на поверхность холодный, мокрый камень величиной с кулак и с наслаждением обсосал его. Потом с облегчением откинулся на спину.

Высоко над головой в черном небе ярко светили звезды.

На следующий день он еще больше углубил яму. Теперь Филимонов мог запускать туда пальцы и потом облизывать осевшую на них вместе с мокрым песком влагу. Он даже пару раз опускал голову в вырытое пространство.

Ему казалось, будто где-то совсем близко журчит ручей, но он отдавал себе отчет в том, что это могла быть просто голодная галлюцинация.

Есть хотелось нестерпимо, к тому же он заметно ослаб.

После полудня Филимонов опять перебрался на теневую сторону и прилег отдохнуть. Вокруг по-прежнему стояла звенящая тишина, к которой он постепенно стал привыкать.

Неожиданно он обнаружил, что грязная кожа его во многих местах, особенно на руках и ногах, покрылась прозрачными, какими-то дряблыми пузырями различных размеров. Внутри они были заполнены жидкостью, а вокруг некоторых из них появились шелушащиеся пятна.

Филимонов стал озабоченно сжимать эти пузыри. Они лопались, жидкость из них вытекала. Кожа в этих местах начинала отслаиваться.

Филимонов оторвал кусочек отслоенной кожи и поднес поближе к глазам, чтобы рассмотреть поподробнее. Вдруг он непроизвольно сунул этот кусочек в рот и, чуть пожевав, проглотил его. Он нашел, что у кожи был определенный вкус, только не понимал какой.

После этого Филимонов стал уже целеустремленно отрывать и глотать ее.

Вскоре он обнаружил, что вкус кожи на шелушащихся местах был немножко иной, чем у просто отслоенной, чуть более терпкий. Сукровица же, вытекающая из лопнувших пузырей, была слегка горьковатой.

За этим занятием и застал его вечер. В конце концов, умаявшись, Филимонов лег и уснул.

Ему приснился дом, родители, соседская девчонка, командир и пара друзей из отряда. Все почему-то сидели за одним столом и без конца ели.

Под столом, свернувшись, спала черная змея, которую никто, кроме него, не замечал. Когда же он все-таки заставил всех посмотреть под стол, там уже никого не было.