Александр Терехов - Крысобой. Мемуары срочной службы

— Лена, пойди. Они ж не могут одни — ключи на столах, сейфы не заперты, мало ли, — обняла ее управляющая.

Мы со Старым расклинили двери настежь, наказали постовому отвести народ. На крыльце я объяснил кассирше и Ларионову:

— Поперек коридора не становиться. Чтоб выход свободен. Побежит — ни с места!

Старый с кассиршей — в зал. Ларионова я отправил в кабинеты, сам топал по коридору, постукивая в двери, стены, шкафы. Ларионов доложил:

— Что-то нету.

У меня зазвенело в ушах — так завопила кассирша. Соскочила!

Я стоял неплохо, но только к выходу спиной, Ларионов оставался крайним, да еще дурак постовой забежал на крик в коридор! — в оставшийся мне миг я прошипел:

— Шевельнетесь — в пятак! — Хотел еще опустить подбородок, улучшить обзор, но крыса уже шла — мент выпучился, но устоял — умница! Я опустил глаза — нет. Либо поздно, либо она прошла у меня меж ног назад. Сзади что-то шорохнулось! А с улицы победного визга нет. Только завывает кассирша.

Старый заткнул ее и бесшумно заглянул в коридор:

— Порядок?

Я взвился как ужаленный и схватил чуть живого Ларионова.

— Дергался, дед?!

— Ногу подвинул. Прямо на ногу бежала. — Стащил очки и растирал нос. — Кажется, в кабинет…

— Еще и зажмурился?! Черт! Чо теперь-то вылупился? Тащите стол!

— Набрал… инвалидов, — фыркал Старый.

— Ты мне еще здесь будешь вонять?

Стол я завалил поперек коридора, оградив отвоеванную у крысы местность, запер оставшиеся по пути на волю двери. Пошукал дырки — нет.

Менту я вручил швабру:

— Садись на стол. Выйдет — гони на хрен. Архитектор тоже. Не подпускайте к себе. Чтоб не прыгнула, так вас и так!

На самом деле нахождение грызуна, спрятавшегося в жилье, — задача. Точнее, немедленное нахождение. Ежели искать часами кряду, свихнешься. В обжитом пространстве крыса волей-неволей проявится на три стороны: жранье, питье, хата, — и, коль ты установил нору, «столик» и «туалет» или хотя бы тропы, только обалдуй через сутки не подымет ее за хвост. Правда, бывают норы, постижимые лишь ветеранами.

Так в квартире покойного театрального режиссера Э. на Тверской сдалась районная санэпидстанция. Крысы гуляют — норы нет. Они наугад зашпаклевали кухню-ванну-туалет, дюжину свалили давилками, а — наступает ночь: новые коготки — ц-рап. Тап-тап.

Нас соблазнили на эту квартиру валютой.

У Старого первая догадка: нора высоко. В сантиметрах двадцати от пола. Крыса грызет ход, руководствуясь ультразвуковой башкой, — через пустоты, так легче грызть, оттого норы ветвисты, а выходы вылезают где попало. А бабье государственных санслужб, травящее меж покупками и забиранием внуков из школ, шарит плоско: или в плинтусе нора, или под трубой.

Но — не вышло. Мы сутки пролазили на карачках. С мужиками-соседями передвинули шкафы-сундуки — хрен. Несмотря на валюту. Пришлось потребовать от семьи убыть на дачу. На ночь я залег на пыльный шкаф с «Вестником дератизатора» и карманом семечек, включив настольную лампу, только отвернул ее к стене и обернул тряпьем, а Старый крючился на кухонном буфете. Кухня — ключевое место.

Я читал; крысы пойдут — услышу. Тело подскажет. Сколько раз задремлешь, вдруг — бах! Будто оскользнулся со всего маху, и тошнота затеснит горло. Еще не слышно ничего, а знаешь: вышли.

Часы я забывал шабашить — они баюкали.

Первая ночь — пусто. На вторую: на кухне звякнула о пол ложка — Старый крысу приметил и пуганул, чтоб отследить пути отхода. Ушла в коридор. Но коридор гнутый, и еще две комнаты есть. Следующую ночь мы пасли коридор. В полночь они вышли. Егозили, пищали во тьме, мы ждали. Пырск! — черная струйка сторожко просеменила в кухонный проем. Из туалета? Старый переполз к туалетной двери ближе, я хлопнул в ладоши. Так мы нащупали ход.

Из туалета крысы просовывались под дверью, хоть прогал там всего в два мизинца. Я потом потрогал дверной низ — доска чуть щетинилась древесным пушком, у меня на пальцах остались крысиные шерстинки — наш промах, ход могли б найти.

Но в туалет-то они всплывали из унитаза! Спасибо, Старый расслышал «бултых!» и мы застали волнение воды в унитазной глотке — такой путь не допетришь. Я читал: в послевоенной Германии всплывали и кусали в неожиданные места, но в Союзе крыса всплыла в унитазе однажды — в бывшем Кенигсберге, лет сорок назад. Мы не предполагали такого изворота посреди Москвы.

Пришлось вычистить все квартиры, соединенные канализационным стоком, хотя заплатили нам за одну.