Тарас Бурмистров - Курортный Детектив

На улице послышался грохот выстрелов, там шел уже настоящий бой. Слышались неразборчивые и яростные крики, откуда-то подходили новые отряды.

— А дальше? — спросил Лунин.

— А дальше было следующее, — сказал Чечетов, вставая и туша сигарету в цветочном горшке. — Очень скоро Юраев понял, что он получил только самый небольшой выигрыш по времени. Тело Шмелева все равно было бы скоро обнаружено, и выдать удар по черепу за последствия гриппа, да простится мне эта вольная шутка, было бы затруднительно. К счастью для него, в это время как раз и подвернулся хитроумный политический план Эрнеста по этому поводу. Как видим, все же не сработавший, — добавил он, взглянув в окно.

— А Юраев вообще имел доступ к Карамышеву? — спросил Лунин.

— Да, вы мыслите в правильном направлении, Михаил, — ответил Чечетов, затягиваясь еще одной сигаретой. — Именно он, скорее всего, и натолкнул Эрнеста на мысль, что этот несчастный случай, как все тогда думали, можно выдать за политическую жертву. И ему же было поручено отвезти тело в службу утилизации и там побыстрее его кремировать, не производя особого шума вокруг насильственных повреждений. С этим и связаны все странные обстоятельства вокруг смерти Шмелева, так поразившие ваше воображение.

Пропустив последнюю шпильку, Лунин сказал:

— Было еще одно обстоятельство, о котором вам еще пока неизвестно. Жертва, найденная мной у себя в кабинете, перед смертью произнесла — или вернее, произнес — фамилию Шмелева. Как вы думаете, почему?

Чечетов ненадолго задумался. Лунин поймал себя на том, что он был рад этой небольшой передышке.

— Если так, — сказал наконец Чечетов, — то боюсь, это не более чем совпадение. Он каким-то образом узнал, что Шмелев почти довел до конца расследование, и пришел рассказать вам об этих слухах, чтобы таким образом вам помочь. Юраев в это время сидел в кабинете, попасть туда было несложно, ключи были не только у вас.

— Да, я не подумал об этом, — сказал Лунин.

— Возможно, они разговорились, — продолжил Чечетов. — Пользуясь статусом вашего помощника, он вызвал незваного гостя на откровенность. Узнав неприятную новость, он не стал затягивать дело и обрубил еще один конец. Так мне сейчас это представляется. Хотя тут можно прояснить еще кое-какие детали, если будет желание. Но главная соль загадки была, конечно, в не в этом.

— Как вы обо всем это узнали, Иван Павлович? — тихо спросил Лунин. — Как вы знали, что именно Юраев — убийца?

— Юраев допустил единственную ошибку, — ответил Чечетов. — Еще одна чистая случайность, по правде говоря. Он явился в дом ко Шмелеву и там столкнулся с вами, Михаил.

— Но он сказал, что пришел по вашему поручению!

— Именно это и было его ошибкой. Ничего такого я, естественно, ему не поручал. И когда я об этом узнал, сразу все стало ясно.

— Хорошо, но что ему там нужно было? Славика уже не было на свете. Дом был пуст.

— Об этом мы можем только догадываться. Впрочем, может быть, он нам сам еще расскажет.

— Если это имеет еще какую-то важность… — сказал Лунин.

— У меня есть две версии по поводу его появления в доме. Первая — это что у него просто закончился лист с цитатами. И он решил поискать чего-нибудь новенького. Чтобы продолжать свои кровавые упражнения и заодно поупражнять лишний раз ваш ум.

— Лист в самом деле закончился, — пробормотал Лунин.

— Если так, то его ссылка на меня была не более чем небольшой импровизацией. Но более вероятно, что он услышал о вашем визите в этот дом из какого-нибудь разо еовора в курилке в институте. Я не делал из этого большой тайны.

— И тогда это значит…

— Это значит, что он пришел убить вас, Михаил. Ему помешало только появление Артура Муратова. Поблагодарите его за это, он спас вам жизнь. Хотя и невольно.

Лунин молчал. Судя по звукам, доносившимся с улицы, бой уже переместился непосредственно ко входу во дворец.

Странные и темные чувства охватили Лунина, когда он думал обо всем этом. Он чувствовал какую-то сильную вину перед Славиком. И то, что его уже не было в живых, только обостряло ее.

Ему сразу надо было больше доверять ему, не предавать свою память перед ним, верить в свою психологическую интуицию, и главное — в свои дружеские чувства и отношения со Славиком, их какую-то глубокую истинность. Он слишком увлекся этой шахматной игрой с ее постоянными умными схемами и комбинациями, и проглядел что-то важное, может быть, даже более важное, чем сама разгадка.