Сара Уинман - Когда бог был кроликом

На душе у меня было тревожно; уже несколько недель я знала, что дело идет к концу. Целых пять лет провела я с Эллисом и Либерти и сейчас чувствовала, что рассказала все, что могла. Только финал я все время оттягивала, а теперь уже точно решила отложить: на прошлой неделе отец сказал мне, что уже совсем скоро Дженни получит право на досрочное освобождение. Не все еще было ясно, но она вот-вот узнает, что он сам будет представлять ее на последнем суде и сам выведет наружу, в жизнь, которая шесть лет текла без нее. Поэтому я пока не стану писать заключительную статью своей колонки: лучше она напишет ее сама, сидя на крыше рядом со мной.

Я решила не завтракать дома, а вместо этого пойти в Сохо и выпить там кофе с рогаликом. Мне нравилась эта дорога: на запад по Холборну от Ченсери-лейн до перекрестка с Нью-Оксфорд-стрит. Солнце поднималось все выше, тени становились короче, а город пробуждался, выплевывая на улицы все новые и новые порции людей. Я дошла до площади Кембридж-Серкус и неожиданно для себя свернула на Черинг-Кросс-роуд, ведущую к Национальной галерее и выставке Вермеера, на которую я уже давно собиралась сходить, но все откладывала. Времени оставалось уже немного: через шесть дней выставка закрывалась. Я даже не заглянула в любимый книжный Цвеммера, куда заглядывала всегда, и к полуподвальным букинистам, благодаря которым главным образом и пополнялась коллекция у меня на полках. Наоборот, я прибавила шаг и почти бежала, ловко уклоняясь от туристов, медленно листавших книги, выставленные на столах на тротуаре.

Уже издалека была видна длинная очередь в кассы. Желающих попасть на выставку все время, что она шла, было очень много, и большинство билетов расходилось по предварительной записи; вставая в конец медленно двигающейся очереди, я была уже готова к тому, что у меня опять ничего не получится, но тут по очереди разнесся слух: есть билеты на середину дня. Так и оказалось.

— На три часа вас устроит? — спросил кассир.

— Да, конечно.

Я стояла в прохладном холле, держала в руке билет и радовалась, что сегодняшний день распланирован и занят.

В Сохо было еще тихо, и я заняла столик на улице, как делала всегда, даже зимой. В кафе как раз доставили продукты, и мимо меня на кухню провозили тележки, заставленные канистрами с растительным маслом, вином, помидорами. Эта улица всегда казалась мне скромной и работящей. На всех других алчные домовладельцы выгоняли из принадлежащих им зданий старые магазины и мастерские и ждали, когда их места займут крупные бренды, которые легко потянут заоблачную ренту. Но тут все оставалось по-прежнему. Я посмотрела налево: парикмахерская Жана была на том же месте, и Джимми никуда не делся, и «Агелуччи», слава богу, все еще здесь. Они поставляли кофе моим родителям, особый сорт эспрессо, посылки с которым из-за их аромата очень любил привозить наш почтальон. Похоже, пока этому уголку старого города ничто не угрожало. Я развернула газету и заказала двойной макиато, который здесь подавали с итальянской конфетой «бачи».

Сидя здесь, трудно было поверить, что уже скоро по утрам будет совсем темно, а потом придет долгая унылая зима с холодами, от которых моя кожа побелеет и посереет. Но еще до этого теплая осень окрасит листья в буйные, красно-золотые цвета Вермонта — места, где мы были в прошлом году.

Мы отправились туда втроем неожиданно для самих себя из Нью-Палца, куда приехали, чтобы покататься верхом, но в итоге больше гуляли пешком. По дороге в Вермонт мы взяли к себе в машину молодую женщину, больше похожую на девочку. Мы подобрали ее, потому что голосовать на обочине было не безопасно, о чем мы ей и сказали, когда она забралась на заднее сиденье. В ответ она только кивнула. Она сидела рядом со мной, держа на коленях вещи, упакованные в черный пластиковый мешок, и от нее исходил сильный отчетливый запах, словно предупреждающий: «Со мной лучше не связываться». Вблизи она показалась не такой юной, как когда стояла на обочине: глаза, скрытые полями шляпы, были жесткими и усталыми, а лицо свидетельствовало о тяжелой жизни. Она сказала, что едет отдыхать, но нам было понятно, что она от кого-то убегает. Мы накормили ее завтраком, но, кроме этого, она ничего у нас не взяла. Мы высадили ее у автовокзала и долго смотрели ей вслед. Она сказала, что ее зовут Лейси, как героиню сериала про копов. Когда она высадилась, в машине стало совсем тихо.

Наверное, я услышала крик, но не сразу сообразила, что он значит. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что что-то слышала, но не подумала, что это относится ко мне. Потом кто-то дотронулся до моего плеча и показал на включенный внутри кафе телевизор: четыре человека уже смотрели на экран. Снаружи мне было плохо видно, поэтому я встала и зашла в кафе, медленно, испуганно, не отрывая взгляда от того, что происходило на огромном экране.