Юсеф эс-Сибаи - Мы не сеем колючек

— Я больше не смогу ждать, дядя Мансур!

Наконец лавочник взял ее миску, получил свой пиастр, положил бобов, и девочка стремглав кинулась прочь. Теперь она могла спокойно насладиться своей добычей. А может быть, протянуть удовольствие и отложить до завтрака? Таамия скрасит надоевшую похлебку. Только что сказать Умм Аббас, если она увидит? Да нет, вряд ли это случится — ведь Сейида всегда ест отдельно, на кухне…

В сомнениях и раздумьях Сейида подошла к дому и поднялась по лестнице. Хозяйка встретила ее, кипя от гнева:

— Где это ты пропадала?

— У Мансура.

— А почему так долго?

— Народу было много.

Хозяйка взяла миску, заглянула в нее и подозрительно спросила:

— Сколько здесь?

— На пиастр.

— Ты всегда приносила больше.

— Аллах свидетель, я заплатила, как обычно.

Хозяйка поставила миску на стол, ухватила Сейиду за руку и в сердцах дернула.

— Скоро будешь полпорции носить!

От сильного толчка в спину Сейида не удержалась на ногах, растянулась, и лепешка таамии упала на пол. Увидев это, госпожа Бараи чуть не задохнулась от злости:

— Ты купила себе таамию на мои деньги?!

— Клянусь, я не взяла ни миллима!

— Ах ты, лживая тварь! Откуда же тогда таамия?!

— Дядя Мансур дал просто так, — едва нашлась бедняжка.

Хозяйка дошла до вершины своего праведного гнева. Мало того, что эта мерзавка ее обманывает, она еще и упорствует. Жесткие пальцы вцепились Сейиде в волосы.

— С каких это пор Мансур раздает свой товар? Уж не хочешь ли ты сказать, будто он влюбился в тебя?

Тяжелый кулак обрушился на голову девочки. Сейида завопила от боли. Шум разбудил Аббаса.

— Мать, что тут происходит?

— Не гневи Аллаха, старая! — крикнул Бараи из ванной.

— Она на наши деньги купила себе таамии! Воровка! А мы-то ее приютили и пригрели!

— Ты и вправду облапошила мать? — оживился Аббас.

— Клянусь всеми святыми — нет!

— Откуда же у тебя таамия?! — опять заорала хозяйка. — Может, с неба свалилась?

Девочка лихорадочно искала, что бы такое придумать поубедительнее. Ведь надо же как-то выкручиваться.

— Понимаете… Я…

Однако ничего нового в голову не приходило, и Сейида ухватилась за прежнюю выдумку:

— Дядя Мансур сам мне дал!

— Как премию за шикарную покупку?

Слезы девочки, тщетные попытки вырваться из цепких рук хозяйки только накаляли страсти. Теперь и Аббас угрожающе занес руку.

— Перестань врать, сознавайся!

— Клянусь Аллахом, господин!

— Да покарает тебя Всевышний, клятвопреступница! — завопила хозяйка и, взбешенная упорством Сейиды, вновь обрушилась с кулаками на ее голову.

Но Сейида стояла на своем. Аббас решил серьезно заняться расследованием.

— А ну, пошли!

— Куда? — спросила мать.

— Отведу ее к Мансуру.

Вот ты и попалась, Сейида! Теперь не выкрутиться. Стоит этому балбесу расспросить лавочника, и неизбежно откроется, что ты не просто обманщица и ловкачка, утаивающая от хозяев кое-какую мелочь, а самая обыкновенная воровка. Тут уже не обойтись без полиции. Отведут в участок, а оттуда — прямая дорога в тюрьму. Слух о твоем преступлении немедленно разнесется не только по соседним дворам, но и по всему кварталу.

Аббас тянул девочку за собой, но мать не хотела так просто расставаться со своей жертвой.

— Постой, сынок! Нечего тратить время на такие пустяки. Я ее сама проучу! Глаза выцарапаю, а на путь истинный наставлю!

Однако Аббас, ничего не слушая, уже тащил Сейиду по лестнице. Она упиралась, плакала и наконец, отчаявшись вырваться, взмолилась:

— Не надо идти к дяде Мансуру!

— Значит, Мансур не давал тебе таамии?

— Да, это я придумала.

— Мать не проведешь! Сколько ты у нее зажала?

— Ничего. Я стащила таамию…

— Стащила?! Как же это ты ухитрилась?

— Очень просто, лавочник занимался с покупателями, я выбрала подходящий момент и…

Гнев Аббаса мгновенно улетучился, на губах расцвела одобрительная улыбка.

— Ах, плутовка, ах, чертенок! Спереть на глазах у хозяина! — повторял он с нескрываемым восхищением. — Ну, пошли обратно… Чего же ты сразу не созналась?

— Как я могу сознаться твоей матери?

— Скажи, стащила и все.

— Тут уж она меня живой не выпустит!

— Почему? Ты же не у нее украла.

— Все равно украла.

— Матери на это наплевать, главное, что не у нее. А до остальных ей дела нет.

— Ты думаешь, не тронет?

— Ручаюсь.

— Да, но она узнает, что я воровка.

— Тоже мне, важное дело!

— Важное — попробуй тогда докажи ей, что я не таскала все в доме.