Юсеф эс-Сибаи - Мы не сеем колючек

— Ступай, шейх Митвалли, хватит с тебя!

Мануфактурная лавка, заведение парикмахера Махмуда, зеленная Абдурабба, вокруг которой громоздились пустые корзину и деревянные ящики, еще были закрыты ставнями. И лишь Али уже хлопотал у своей передвижной кухни. Он отрывал маленькие куски от большого кома теста, раскатывал их и бросал в кипящее масло. Сейида приостановилась. Одно удовольствие смотреть за ловкими руками Али, когда он делает свои пончики. И такие они аппетитные, просто слюнки текут. Но ведь каждый пончик стоит целый пиастр… Остается только смотреть — откуда возьмешь эдакие деньги? Накопить по миллиму? Но кругом столько соблазнов: леденцы, семечки, земляные орехи… Да и это теперь не для нее. Отец, бывало, подбрасывал ей монетку-другую. А нынче кто расщедрится? Может быть, Бараи, если его попросить? Как-то неловко… А уж хозяйке никогда и в голову не придет подарить монетку сироте. Сегодня ее отношение к Сейиде проявилось особенно ярко: пнула ногой, отругала, оттаскала за волосы — где уж ждать от нее добра! Аббас был куда снисходительнее, но и от него Сейида не видела особой щедрости. Наследник Бараи вообще не отличался широтой души. Только все время требовал от родителей не одно, так другое.

Да и не нужно ей от них ничего! Лишь бы оставляли ее в покое хоть на часок в день: она бы сбегала на старый двор, увиделась с Зейнаб, поиграла с девчонками. А то живет словно в заключении. Только и видит уборку да стирку, а в лучшем случае — хозяйских гостей, которые болтают о делах, совсем неизвестных Сейиде.

Тем временем Али вытащил первую порцию готовых пончиков. Когда же ей удастся отведать хоть один?! Похоже, что никогда, — на хозяйку нечего рассчитывать, та уж не раздобрится.

Госпожа Бараи не баловала девочку разнообразием еды — похлебка на завтрак, похлебка на обед и похлебка на ужин. Ела она из почерневшей миски, о первоначальном виде которой можно было только гадать по остаткам эмали. Обшарпанная посудина накрывалась черствой лепешкой, которую сама Сейида покупала на базаре за полцены. Иногда в похлебке попадались вареные жилы или ошметки мяса, принесенные из лавки Хазина в качестве бесплатного приложения к настоящим покупкам. Мясник сгребал жалкие кусочки, оставшиеся после разделки туш, добавлял несколько белых жил, небрежно заворачивал в бумагу и протягивал Сейиде: «Возьми для кошки». Словом, пироги или какое-нибудь другое лакомство, которым Сейида время от времени баловалась дома: рыба, головизна, суджук, — были теперь не про нее. А о плове она и думать забыла.

Девочка оторвалась от созерцания румяных пончиков. Пора бежать за бобами к Мансуру. За опоздание хозяйка отлупит, да так здорово, словно родилась мужчиной. Казалось бы, Сейида достаточно натерпелась от мачехи. Но расправы Даляль не шли ни в какое сравнение с жестокостью новой хозяйки.

В лавке Мансура сияла медь — котлы, подносы, миски. Гудели примусы. Клубы пара и дразнящие запахи разжигали аппетит. Хозяин метался среди котлов, орудовал шумовкой, наполнял посудины, протянутые покупателями, получал пиастры и бросал их на тарелку. Неподалеку от прилавка в большой медной кастрюле кипело масло и жарилась таамия [8] Лепешки из молотых бобов. . Рядом стоял медный поднос с готовыми лепешками, посыпанными бидонисом [9] Пахучая, острая зелень, напоминающая петрушку. . Пряный запах этого простонародного яства щекотал ноздри.

— На пиастр бобов, дядя Мансур! — крикнула Сейида, протискиваясь сквозь толпу ребятишек — обычных ранних покупателей, и метнула миску на прилавок.

— Куда торопишься? Не на пожар.

Взгляд девочки не мог оторваться от таамии. Эх; будь у нее два миллима, она смогла бы съесть парочку этих соблазнительных лепешек! А если тихонько протянуть руку и взять одну лепешку? Никто и не заметит: Мансур раскладывает бобы, его сын следит за огнем, ребята спешат поскорее заплатить, получить свои миски и бежать обратно. Это же так просто — схватить лепешку и спрятать. Ну, смелее! А если кто и увидит, что тебе сделают? Побьют? Не привыкать. А вдруг позовут полицейского, тот потащит ее в участок, и один Аллах ведает, чем это кончится. Нет уж, лучше поостеречься.

Девочка вновь протянула миску.

— Сколько можно ждать, дядя Мансур?

— Потерпи, торопыга!

Аромат таамии продолжал дразнить аппетит. Пальцы невольно потянулись к подносу. Вот она уже дотронулась до лепешечек. Схватить одну? Если Мансур заметит, то, наверное, лишь прикрикнет: «Убери грязные руки!» Желание становилось непреодолимым. Не было сил отдернуть руку от подноса, и вот уже лепешка в ладони — теперь скорее уйти! Сейида вновь позвала хозяина: