Илья Штемлер - Нюма, Самвел и собачка Точка

Вообще, ее отношения с отцом сравнимы со спокойной морской гладью, на горизонте которой зарождался неумолимый смерч. С какой нежностью она обычно стремится в дом на Бармалееву. И не проходит и получаса, как из любящей дочери ее превращают в мегеру. Ну, мать понятно. У Розы был характер еще тот! А вот отец, отец… Это какой-то кошмар! С этим дурацким велосипедом, что висит на стене прихожей и никому не мешает. Не успеешь переступить порог, как начинается зудеж. Пожалуй, его накручивает квартирант. Да надо и свою голову иметь на плечах. Взял бы и выбросил чертов велосипед. Или сплетница-дворник, сколько нервов истрепала. Явно хотела прибрать старика к рукам… А сегодня?! Вызвал по телефону, чтобы устроить такой скандал?! Понятно, старики привязались к собачке. Собачка — милейшее существо. Но как можно заикаться о криминальных типах? Рисковать нарваться на шантаж при ее положении? Да еще Нюма вдруг принялся ее шантажировать разделом квартиры! Чем совершенно ее разозлил, старый хрен. И себя довел до истерики…

Фира миновала сиротский фасад Елисеевского магазина с двумя аншлагами дерзких афиш театра Комедии и подошла к бывшему Дому научно-технической пропаганды, где разместился «Астробанк». Милицейский майор из Смольнинского дивизиона заметил Фиру и взял под козырек с лукавой улыбкой на круглом лице.

— Добрый вечер, Ирина Наумовна, — поприветствовал майор. — Задерживаетесь?

— Дела все, дела, — доверительно произнесла Фира. — А что, все уже собрались?

— Не все, — ответил майор. — Главного нет. Ждем-с… Вот-вот должны прибыть-с.

— И не один?

— Это как получится, — майор развел руками. — То ли с княгиней Юсуповой, то ли с графом Шереметевым… Ренессанс, Ирина Наумовна!

Фира благосклонно кивнула майору, толкнула литую ручку кованой двери подъезда и прошла в помещение. Суровые молодые люди из охраны знали ее в лицо, как и милицейский майор. Искать ее в списках приглашенных было им неловко…

Белая лестница с дубовыми перилами вела на второй этаж. Мраморное личико богини Венеры с любопытством поглядывало из-под бронзового фонарика стенной ниши на запоздавшего специалиста отдела кадров мэрии… Фира ответно улыбнулась богине и поспешила навстречу сдержанному гулу, что падал со второго этажа.

Внезапно гул утих, и в ярко освященную тишину выплеснулись звуки скрипки. Фира придержала шаг. Неслышно преодолев последние ступеньки, она вошла в зал. Огромная центральная люстра опрокинула цветные хрустальные лепестки на людскую толпу, стоящую спиной к Фире. А там, куда было обращено внимание, стоял скрипач. Кончик смычка нервно метался над головами людей, покалывая плотный воздух праздничного зала. Вероятно, этот скрипач и был Владимир Спиваков, как объявлено в программе «Рождественских сезонов Астробанка».

Фира окинула взглядом кресла по периметру зала. Все они были заняты, как и места в простенках между креслами. Что ж, не надо было опаздывать. А все из-за отца, с его требованием помочь вызволить собачку из плена… Фира вытянула шею, пытаясь разглядеть известного скрипача из-за спин стоящих стеной гостей…

— Ирина Наумовна, — послышался шепоток чуть ли не в самое ухо, — садитесь, прошу вас…

Фира обернулась. Незнакомый мужчина с тонкой полоской подбритых усов над узкими губами, поводил подбородком в сторону кресел. Препираться и отказываться было неловко — и так уже кто-то оборачивался к ним с укоризной. Фира благодарно кивнула и направилась за незнакомцем. Какой-то спортивный молодой человек, по жесту мужчины, услужливо вскочил на ноги и освободил кресло. Фира села и оглянулась. Незнакомец затесался в толпе гостей. Своей внешностью он ничем не выделялся среди тех, кто какими-то путями проникает в служебные кабинеты комитета, несмотря на строгую охрану. Одни жалуются на несправедливый суд, другие на милицейское самоуправство, третьи на жестокое содержание близких в тюрьме. Однако сюда, на «Рождественские сезоны в Астробанке» посторонний человек вряд ли попадет…

Фира обводила взглядом тех, кто разместился вдоль стены зала. Примечая знакомых и незнакомых людей. Чудесные звуки скрипки погружали в спокойное, элегическое состояние. И если бы в памяти не всплывало обиженное и беззащитное лицо отца, настроение вообще было бы прекрасным. Звуки скрипки тогда еще тягостнее саднили душу. Ведь она любила отца. Какой-то жалостливой любовью любила. Возможно, еще и потому, что у нее не было своего ребенка. Ни ребенка, ни мужа. Хотя и то и другое она давно бы могла иметь. Взять того же Сашу Зальцмана. Интересный молодой человек. Из прекрасной семьи. Умница. С замечательной перспективой. И как мужчина на высоте, а она в этом уже кое-что соображала… Верен ей столько лет, как пес. Квартиру пробивает явно с надеждой… Она не понимала себя! Вероятно, живость натуры не позволяла смирять свои, часто необъяснимые, поступки. Как бывает у людей, которые не могут долго наслаждаться изумительным пейзажем. Пока не окажутся перед пропастью… Верно говорится: у кого есть ум, тому нужен еще больший ум, чтобы управлять тем умом. Как она, бывало, ненавидела себя. И судила себя гораздо строже, чем судили ее другие, да и тот же отец…