Марек Соболь: Мойры

Слушай, парень, это какую же надо иметь силу воли, чтобы полсвета проехать и здесь на вокзале, в Кракове, под мужиков ложиться? С ума сойти.

Стоит та девушка, а я иду по другой стороне, не спешу, вымотанная была, гляжу: к ней подходит лысый бугай в коже и орет что-то по-русски. Она руками разводит, а он хрясь, хрясь, лупит ее куда придется. Она сжимается, а он лупит — по голове, в зад пнул, но по лицу почти не бил. Рожа — это капитал, девка в синяках не добытчица.

Вот жизнь: он ее охаживает, а она не пикнет, даже особенно не прикрывалась, чтобы его не злить. Ну а куда ей деваться? Языка не знает, сидит тут нелегально и профессию себе выбрала такую, а не другую. Приходится терпеть. Терпим же мы дождь. Если уж он льет, то и прическу намочит, боевую раскраску размажет, но ведь не станешь сердиться на дождь. Когда трубочист чистит камин, он весь измажется, а если она у вокзала промышляет, то и будет ходить побитая. В каждой профессии отыщется что-нибудь поганое. Даже у тебя, писателя, наверное, спина от сидения болит. Мне тоже доставалось, но полькам настолько плохо все же не бывает. Всегда можно сбежать, уехать в другой город, куда-нибудь далеко, чтобы не нашли. Если чуть-чуть повезет и документы в порядке, то можно даже на другую работу устроиться. Но никто этого не делает. Почти никто.

Здорово пахнет твой свитер и колется так приятно. Такой классный свитер, длинный, как платье, крупный ты мужик.

Могу снять все, что под ним.

Хочешь?

Сейчас. Держи, положи к себе в сумку. Не идти же мне с трусами в руках.

Что?

Нет, не надо отдавать. Могу тебе каждый день новые приносить. Но прикид отдашь. Кучу денег стоил.

И туфли снять?

Ладно, но и ты тоже!

Ну, давай.

Ты что, парень, в носках пойдешь? А ты стеснительный. Ну, снимай!

Разве плохо?

Люблю босиком ходить. Что-то в этом есть сексуальное, сама не знаю что.

Уже недалеко. Чувствуешь запах? Это липы.

Вон они. Видишь?

Скоро будем на месте. Узнаешь, как они пахнут.

Ну я сегодня в ударе, а? Не дорассказала тебе, что там, во Вроцлаве, было.

Получила я последнюю зарплату за те сказки, и дамочка прикрыла фирму, продолжать не имело смысла. Каким-то чудом она выплатила мне все до гроша. Только не больно густо это было, за все про все чуть больше трехсот злотых. Пришла я с ними домой, положила на стол, села и уставилась на эти три сотни, как цыган на дохлую лошадь. За квартиру два месяца не плачено, за электричество — два или три месяца, и за газ тоже, а еще ведь жить на что-то надо. Я тогда много в чем себе отказывала, но даже на хлеб с молоком необходимо пару злотых. И уж как я, парень, ни складывала, ни вычитала, ничего не выходило. Сидела я, думала и понимала, что сыта всем этим по горло. Больше года нищеты — и никакого просвета. Иногда калымила в разных местах, но ведь я ничего толком не умела. Не то чтобы я отчаялась, говорю же, я не из тех, кто хнычет, но уже начинала беситься. Сколько можно?

И так я разозлилась, что пошла в магазин и купила бутылку. После чего осталось у меня уже не триста, а меньше. Поднимала стакан, чокалась с зеркальцем. Всякие глупости в голову лезли. Одно только я твердо знала: домой не вернусь. Прошел почти год, как я уехала, и вернуться означало бы, что я проиграла. Проиграла и признала свое поражение. Ну нет, только не это. Я так легко не сдамся.

Утром взяла бабки и двинула в парикмахерскую, сделала обалденный причесон, потом маникюр — ногти пришлось наклеить, свои я обгрызла от переживаний, купила новую пудру, помаду, какую-то еще хренотень, ну и под конец осталось только на колготки, такие мюзик-холльные, в сеточку. Было у меня одно платьишко, которое уже обтрепалось по подолу, оно еще лицей помнило, но классное, черное и спереди на пуговках — удобно, их ведь не обязательно доверху застегивать. Взяла ножницы и — вжик — обрезала так, чтобы только зад прикрывало, как у того прикида, что я сейчас сняла. Подшила кое-как. Днем его нельзя было носить, портниха из меня та еще, но мужиков снимать — работа ночная, а в потемках оно смотрелось вполне ничего.

Хорошо пахнут липы, правда? Еще неделя, и отцветут. Люблю чай с липовым цветом, но эти обирать не стану — при дороге растут, отрава. Днем здесь чертова прорва машин ездит.

До меня уже недалеко, в конце улицы направо. Классная у меня квартира, Вислу из окна видать. Утром очень красиво, когда солнце встает и отражается в реке. Вот увидишь. Когда дойдем, наверное, уже светать начнет, темнота потихоньку рассеивается.

Чаю выпьешь?