Томас Мартинес - Святая Эвита

— Чино я потом встретил, — сказал Эмилио. — Как-то в воскресенье я был в Сан-Тельмо, покупал сигареты. Лицо старика, торговавшего в киоске, пробудило во мне отзвуки давно забытой мелодии. «Чино?» — спросил я. «Как поживаешь, Эмилио?» — без удивления ответил он на мое приветствие. За его спиной я увидел цветное фото Лидии. «Понимаю, что ты больше не женился», — сказал я. «Зачем это мне? — ответил он вопросом. — А вот малышка моя вышла замуж. Помнишь ее? Живет со мной, тут за углом. Муж ей достался здоровый парень, трудяга, не чета мне». Поговорили немного, но с опаской, будто боялись обмолвиться, произнести не те слова. Так, потолковали, в общем, ни о чем. Просто чтобы убить время.

— Когда ж это было? — спросил я.

— Бог его знает, несколько лет назад. Я потом еще проходил мимо того киоска, но всегда видел его закрытым. Теперь там пункт телефонных переговоров и факсов.

— В Сан-Тельмо? — сказал я. — Я там живу.

— Да, знаю, — сказал Эмилио. — Киоск стоял как раз напротив твоего дома.

В тот же день я начал поиски Чино, и, думаю, мне никогда не было так трудно встретиться с человеком, живущим так близко. Киоск, как я узнал, переходил из рук в руки, соответственно волнам инфляции и национальных бедствий, — память о прошлом исчезала у людей быстрей, чем наступало настоящее. Не раз я шел по цепочке ложных следов. Из одного магазина в Матадеросе я угодил в другой в Помпее, а оттуда в приют для стариков в Ланусе [76]. Наконец кто-то вспомнил человека с косящими глазами в соседнем доме на улице Карлос Кальво, за углом от киоска, где все началось.

Много раз я рассказывал своим друзьям то, что произошло впоследствии, и всегда наталкивался на одинаковые проявления недоверия — не потому, что история была неправдоподобной, вовсе нет, а потому, что она кажется ирреальной.

Как я уже говорил, я не знал, жив Чино или мертв. Кто-то его видел на третьем этаже ветхого дома, прямоугольные галереи которого выходили в вымощенный плитами внутренний двор. В этот дом я и пошел весенним утром. На перилах галереи висели полотенца, простыни и другие интимные предметы каких-нибудь двадцати семей.

Когда я постучался в дверь Чино — предполагая, что это его дверь, — было часов одиннадцать. Сквозь окна, затемненные кретоновыми занавесками, я разглядел несколько пластмассовых кресел. Мне открыла женщина с такими широкими бедрами, словно она была в кринолине, с коровьими глазами и медной шевелюрой, замученной целым шлемом бигуди. В глубине квартиры слышалось танго Манци, изуродованное пеньем Вирхинии Луке и стуком молотка. Я назвал себя и спросил, здесь ли живет Хосе Немесио Асторга.

— Это мой папочка, — сказала женщина. — Да будет земля ему пухом. Прошлым летом у него было прободение язвы желудка. Сами понимаете, какое у нас было Рождество.

Я ее успокоил, что мне надо только подтвердить одну историю и много времени я не отниму. С некоторым колебанием она меня впустила. В квартире пахло свеженарезанным луком и окурками сигарет. Я сел на одно из пластмассовых кресел и безропотно смирился с жесткими лучами солнца, бьющими сквозь занавески.

— Вас, кажется, зовут Йоланда, — сказал я.

— Йоланда Асторга де Рамальо, — подтвердила она. — Мой муж тут рядом, в соседней комнате, чинит буфет. — Она указала куда-то вглубь, в темноту. — Если его нет дома, я никого не впускаю.

— Правильно делаете, — сказал я, чтобы ее задобрить. — В наше время нужна осторожность. Вы, может быть, помните кое-что из того, что происходило в «Риальто» в ноябре 1955 года. Вы тогда были совсем маленькой…

— Да, очень маленькой, — перебила она меня, прикрывая себе рот, в котором виднелись редкие уцелевшие зубы, выщербленные и коричневые. — Я всегда выгляжу старше своих лет.

— В ноябре или декабре, — повторил я, — в «Риальто» привезли большой ящик, длиной метра полтора, из полированного дерева. Его поставили позади экрана. Ваш отец рассказывал вам об этом?

Она вздохнула с немыслимым жеманством. Потом закурила сигарету и сделала две глубокие затяжки. Она старалась выиграть время, мне оставалось только ждать.

— Конечно, говорил, и я видела этот ящик. Его принесли утром, перед дневными сеансами. В тот день показывали «Дорогу на Бали», «Нескромное окно» и «Эббот и Костельо в иностранном легионе». У меня на программы «Риальто» идеальная память. Мужчины помнят названия футбольных команд, а у меня в голове все списки фильмов.

Йоланда без труда уклонилась от прямого ответа.