Валентина Мелисова - Исповедь восточной женщины

Муна была моим путеводителем в первый год моей жизни в арабском доме. Это с ее помощью я научилась говорить и довольно быстро. От природы любопытная и любознательная, она превращала наши «уроки» в игру. Обучая меня, сама пыталась говорить по-русски. Усвоила много слов, и хотя говорить по-русски так и не научилась, но понимает немного, если говорить медленно.

Да и когда ей было серьезно учиться, когда на руках у нее был сынишка, Шушу, которым после смерти отца с года, занималась одна Муна. Итак, оставшись вдовой в 18 лет, с сыном, без средств к существованию, Муна вынуждена была вернуться в родительский дом. Гордая, правдолюбивая, так жестоко обиженная судьбой, она не смогла переломить своего характера и в девичестве-то тяжелого, а теперь и вовсе обостренное чувство своей ненужности большой семье, сделали ее резкой, непримеримой к несправедливости, что только усугубляло ее непростые отношения с матерью, братьями.

Со мной она всегда была приветлива, общительна. Она сразу почувствовала мое расположение к ней, тянулась ко мне, и наше совместное житье под одной крышей сблизило нас. Я сразу поняла ее душевную боль, ее одиночество и, как могла, помогала ей.

Резкость и несдержанность Муны была причиной ее частых конфликтов с матерью и братьями. А если учесть, что характеры у всех горячие, то конфликты затягивались, обрастали мелкими обидами, Муна в результате впадала часто в депрессии. Как я ее понимала! Молодая, красивая, никому не нужная! Да еще ребенок, требующий постоянного внимания, средств. Оговорюсь сразу, что одевала Шушу бабушка со стороны отца, на Шушу была записана и квартира его отца, но жить они там не могли — не на что! Вот и приходилось Муне жить в арабском доме. Мать она была превосходная — надежды на замужество не было, поэтому она понимала, что опора в будущем ей — только сын. Всю свою невостребованную любовь она переносила на него. Мальчик всегда был чистенький, ухоженный, накормленный. Потом, когда появилась Диана и Муна видела, какие прикормы я ей ввожу, она стала и Шушу кормить разнообразнее, вводить в его рацион многие чисто русские блюда, которые арабки своим детям не готовили: овощные пюре (морковное, картофельное, молочные каши, бульоны). И хотя Шушу с непривычки отказывался, Муна терпеливо и настойчиво приучала его к такой еде, понимала — это полезно!

Когда Шушу исполнилось 4 года, Муна устроилась работать учительницей в подготовительный к школе класс. И Шушу был с нею. Если до этого Муна много помогала матери в уборке по дому, то, начав работать, совершенно не стала ничего делать. С 8 часов до 3х в душном, шумном классе (до 45 детей) она буквально валилась с ног. Но, отдохнув, вечером находила в себе силы заниматься с Шушу, обязательно добивалась выполнения им заданий.

Маленькая, худенькая, несчастная, с подорванным здоровьем, она поражала меня великой своей любовью к сыну, которая в итоге переросла в слепую любовь; не сумела Муна критично относиться к поступкам и проступкам мальчика, и в итоге этот ребенок стал хитрым, лживым, мстительным. Но об этом еще все впереди.

Муна. Частые желудочные колики, нарушение менструального цикла, головные боли, побудили моего Валида дать деньги на обследование Муны у специалистов. Господи! Целый букет болезней. Куда столько на одну!

Анемия, гастрит, холецистит, воспаление женских органов плюс все учащающиеся депрессии! Сколько могли (а мы в то время могли очень мало, Валид только, только начинал работать) мы помогали Муне в лечении. И еще ей помогала Аня. Приезжая, она покупала хорошие подарки Муне и Шушу, и неизменно оставляла ей денег. Такие Анины порывы вызывали у меня чувство уважения к Ане, показывали мне ее заботу о ближнем, ее искреннее желание помочь.

И вот Муне улыбается счастье. Нежданно, негаданно ее с Шушу увидел в автобусе военный моряк Усама, приезжающий по каким-то своим делам. Сначала ему понравился бойкий, красивый мальчишка, а уж потом он увидел и мать. Познакомились. Как Муне удавалось поддерживать с ним знакомство, одной ей известно, т. к. по их обычаям нельзя женщине встречаться с мужчиной без присутствия родичей. Как ей удавалось усыплять бдительность матери, (думаю в самом прямом смысле — снотворным) но были и телефонные разговоры и встречи. Усама посватался, была очень скромная вечеринка, за что Муна очень обиделась на мать. И Муна уезжает в Латакию, где служит Усама. А своего жилья у Усамы (ему 38 лет) нет, а мать его Муну не хочет. И сразу Муна окунулась в привычный мир неприязни, ссор. Сняли квартиру. Ну жить бы да жить! Но злая судьба продолжает преследовать нашу горемычную Муну. Одна операция за другой — аппендецит, холецистоктомия. Проявляет себя и анемия — кружится голова, болит голова, болит сердце — ну не везет!