Эрика Леонард Джеймс: На пятьдесят оттенков темнее

Через пару минут он появляется вновь.

— Я получил благословение твоего отца; правда, он дал его скрепя сердце, — с гордостью сообщает он.

С такой гордостью, что я хихикаю, и он тоже усмехается. Он держит себя так, как будто только что сделал новое крупное приобретение или коммерческое слияние. Правда, в каком-то смысле так оно и есть.

— Черт побери, женщина, ты хорошо готовишь. — Кристиан съедает последний кусочек семги и поднимает бокал белого вина.

Я расцветаю от его похвал. Мне тут же приходит в голову, что я смогу готовить для него лишь по выходным. Я хмурюсь. Я люблю готовить. Пожалуй, испеку-ка я именинный пирог. Я смотрю на часы. Время еще есть.

— Ана? — прерывает он мои раздумья. — Почему ты попросила меня не делать твои снимки?

Вопрос застает меня врасплох, тем более что его голос звучит слишком ласково.

Вот засада… Фотографии. Я гляжу на свою пустую тарелку и хлопаю ресницами. Что я могу сказать? Я дала себе слово никогда не упоминать о том, что обнаружила его версию «Кисок „Пентхауса“».

— Ана, — рявкает он. — В чем дело?

От неожиданности я подпрыгиваю и невольно смотрю на него. Когда это я думала, что больше не боюсь его?

— Я нашла твои фото, — шепчу я.

В его глазах я читаю ужас.

— Ты залезла в сейф? — недоверчиво спрашивает он.

— Сейф? Нет. Я не знала, что у тебя есть сейф.

Он хмурится.

— Тогда я ничего не понимаю.

— В твоем шкафу. В коробке. Я искала галстук, а коробка лежала под джинсами… которые ты обычно носишь в игровой комнате. Кроме сегодняшнего раза.

Я краснею.

Он в смятении глядит на меня и нервно проводит рукой по волосам, обдумывая полученную информацию. Трет подбородок, глубоко задумавшись, но не может скрыть смущения и раздражения, они написаны на его лице. Он в отчаянии трясет головой — и одновременно в уголках его рта появляется слабая улыбка.

— Это не то, что ты думаешь. Я совсем забыл про них. Коробка попала туда случайно. Фотографии должны храниться в моем сейфе.

— Кто положил их туда? — шепчу я.

Он сглатывает комок в горле.

— Это могла сделать только одна особа.

— А-а. Кто же? И почему ты говоришь «Это не то, что ты думаешь»?

Он вздыхает и наклоняет голову набок. По-моему, он смущен. «Он и должен смутиться!» — рычит мое подсознание.

— Возможно, это прозвучит некрасиво, но это моя подстраховка, — шепчет он, готовый увидеть мое возмущение.

— Подстраховка?

— Мера против огласки.

Монетка падает и со стуком катается в моей голове.

— А-а, — бормочу я, потому что не знаю, что еще сказать. Я закрываю глаза. Вот так. Вот они, пятьдесят оттенков порока, прямо передо мной. — Да. Правильно, — бормочу я. — Звучит действительно некрасиво.

Я встаю и начинаю убирать посуду. Я больше ничего не хочу знать.

— Ана.

— Они-то знают? Девушки… сабы?

Он сдвигает брови.

— Конечно.

А-а, ладно, уже легче… Он хватает меня за талию и прижимает к себе.

— Эти фотографии должны храниться в сейфе. Они не для развлечения. — Немного помолчав, он добавляет: — Может, когда-то и были такими. Но… — Он умолкает и испытующе глядит на меня. — Они ничего не значат.

— Кто же положил их в твой шкаф?

— Это могла сделать только Лейла.

— Она знает код твоего сейфа?

Он пожимает плечами.

— Возможно. Это очень длинная комбинация цифр, и я редко ею пользуюсь. Поэтому я записал ее однажды и никогда не менял. — Он качает головой. — Интересно, что еще она знает и вынимала ли оттуда что-либо еще. — Он хмурится, потом опять поворачивается ко мне. — Слушай. Если хочешь, я уничтожу эти снимки. Прямо сейчас.

— Кристиан, это твои снимки. Делай с ними, что хочешь, — бормочу я.

— Не надо так говорить. — Сжав ладонями мои виски, он смотрит мне в глаза. — Мне не нужна та жизнь. Я хочу жить другой жизнью, вместе с тобой.

Черт побери! Откуда он знает, что за моим ужасом из-за этих снимков стоит моя паранойя?

— Ана, я думаю, что сегодня утром мы изгнали всех призраков. Я чувствую это. А ты?

Я растерянно моргаю, вспоминая наше очень-очень приятное, романтичное и абсолютно безнравственное и порочное утро в его игровой комнате.

— Да. — Я улыбаюсь. — Да, мне тоже так кажется.

— Хорошо. — Он наклоняется и целует меня, обнимая за плечи. — Я положу их в шредер. Теперь мне надо поработать. Извини, малышка, но сегодня днем мне необходимо сделать кучу дел.

— Ладно. А мне надо позвонить маме. — Я морщусь. — Еще я хочу кое-что купить и испечь для тебя торт.