Эрика Леонард Джеймс - На пятьдесят оттенков темнее

Я с криком взрываюсь, пульсирую вокруг него, и Кристиан следует за мной.

— Да, Ана! — кричит он.

Потом отпускает мои руки и, обессилев, кладет голову мне на грудь. Мои ноги по-прежнему обхватывают его бедра. Под терпеливым, материнским взором Мадонны я ласково прижимаю к себе его голову и пытаюсь отдышаться.

Вот он поднимает голову и устремляет на меня свой взгляд.

— Я еще не насытился тобой, — бормочет он и целует меня.

Я лежу, обнаженная, в постели Кристиана, припав к его груди, и тяжело дышу. Боже мой, есть ли предел его энергии? Кристиан водит пальцами вверх и вниз по моей спине.

— Удовлетворены, мисс Стил?

Я довольно мурлычу. Разговаривать уже нет сил. Подняв голову, я направляю на него затуманенный взор и нежусь под его теплым, полным нежности взглядом. Потом нарочито медленно наклоняю голову, чтобы он знал, что я хочу поцеловать его грудь.

Он моментально напрягается, и я нежно целую мягкую поросль на его груди, вдыхаю неповторимый запах Кристиана, смешанный с потом и запахом секса. От счастья кружится голова. Он перекатывается на бок и глядит на меня.

— Интересно, у всех такой секс? Тогда я удивляюсь, как люди вообще вылезают из постели, — бормочу я, внезапно смутившись.

Он усмехается.

— За всех не скажу, но ты, Анастейша, чертовски приятная, особенная. — Он наклоняется и целует меня.

— Потому что вы, мистер Грей, чертовски особенный, — вторю я с улыбкой и нежно глажу его по щеке. Он удрученно моргает.

— Уже поздно. Пора спать. — Он целует меня, ложится и прижимает меня к себе.

— Ты не любишь комплименты.

— Спи, Анастейша.

Хм-м… Но ведь он очень-очень особенный. Господи, почему он этого не понимает?

— Мне очень понравился дом, — бормочу я.

Он долго не отвечает, но я чувствую, что он улыбается.

— Я люблю тебя. Спи. — Он утыкается носом в мои волосы, и я безмятежно уплываю в сон. Мне снятся закаты, французские двери, широкие лестницы… и маленький медноволосый мальчик, бегающий по лугу. Я догоняю его, и он весело хохочет.

— Я пошел, детка. — Кристиан целует меня в шею.

Я открываю глаза; уже утро. Поворачиваюсь на другой бок, думая, что он лежит рядом, а он уже встал и оделся. Как всегда, бодрый и безупречный.

— Который час? — испуганно спрашиваю я. Нет, мне нельзя опаздывать на работу…

— Без паники. Просто у меня сегодня деловой завтрак. — Кристиан трется носом о мой нос.

— Ты хорошо пахнешь, — бормочу я, потягиваясь. После вчерашних упражнений мое тело наполнено приятной истомой. Я обнимаю его за шею.

— Не уходи.

Он наклоняет голову набок и поднимает брови.

— Мисс Стил, вы пытаетесь помешать человеку честно зарабатывать на хлеб?

Я сонно киваю. Он улыбается своей новой робкой улыбкой.

— Как бы соблазнительно это ни звучало, я должен идти.

Он целует меня и встает. Сейчас на нем очень красивый темно-синий костюм, белая рубашка и синий галстук, и он выглядит на все сто как генеральный директор холдинга, как крутой гендиректор.

— Пока, детка, — мурлычет он и уходит.

Взглянув на часы, я вижу, что уже семь — вероятно, я не слышала будильник. Что ж, пора вставать.

Когда я принимаю душ, меня озаряет. Я понимаю, что я еще подарю Кристиану ко дню рождения. Ведь так трудно купить что-то человеку, у которого есть все. Я уже вручила ему мой главный подарок, и у меня остается другая вещица, купленная в туристической лавке. Но этот подарок скорее для меня, чем для него. Я выключаю душ и радостно обнимаю себя за плечи. Вот только надо все подготовить.

В гардеробной надеваю темно-красное облегающее платье с квадратным вырезом, довольно низким. Да, для работы подойдет.

Теперь подарок для Кристиана. Я роюсь в его ящиках, ищу галстуки. В самом нижнем ящике обнаруживаю линялые, рваные джинсы, те самые, которые он носит в игровой комнате, — те самые, в которых выглядит так знойно. Я нежно глажу по ним ладонью. Ой, какая мягкая материя.

Под штанами вижу большую черную картонную коробку. Разумеется, мне любопытно. Что там? Пару секунд я гляжу на коробку, понимая, что совершаю недозволенное. Потом достаю ее из ящика, трясу. Она тяжелая, и внутри вроде как бумаги или рукописи. Тут я все-таки не выдерживаю, открываю крышку — и быстро закрываю. Черт побери, фотографии из Красной комнаты! От шока я сажусь на стул и пытаюсь выбросить увиденное из головы. И зачем только я открыла коробку? Почему он хранит эти снимки?

Я содрогаюсь. Мое подсознание сердится: «Это ведь было до тебя. Забудь».