Эрика Леонард Джеймс - На пятьдесят оттенков темнее

Как это больно… Чтобы успокоиться, я дышу полной грудью. Или, может, он имел в виду себя. Это он — больной ребенок? Тут уже мне понятнее… или, может, совсем непонятно. Ох, как все сложно… Я смертельно устала, мне надо лечь.

— Ана?

Я встаю, несу тарелку к раковине и счищаю ее содержимое в ведро.

— Ана, пожалуйста.

Я резко поворачиваюсь к нему.

— Перестань, Кристиан! Что ты заладил «Ана, пожалуйста»? — кричу я на него, и у меня по лицу снова текут слезы. — Сегодня я наглоталась достаточно всего этого дерьма. Я иду спать. Я устала, телом и душой. Оставь меня в покое.

Я почти бегу в спальню, несу с собой воспоминание об испуганных серых глазах. Приятно сознавать, что я способна его пугать. В считаные секунды стягиваю с себя одежду и, порывшись в его ящиках, вытаскиваю одну из его маек и направляюсь в ванную.

Я гляжу на себя в зеркало и с трудом узнаю в нем тощую, красноглазую уродину с лицом в пятнах. Это уже слишком. Я сажусь на пол и отдаюсь сокрушительным эмоциям, которые больше не в силах сдерживать; я наконец-то даю волю слезам, рыдаю так, что вот-вот треснет грудная клетка.

Эй, — нежно бормочет Кристиан, обнимая меня. — Пожалуйста, не плачь, Ана, пожалуйста. — Он сидит на полу ванной, я — у него на коленях. Обвила его руками и рыдаю, уткнувшись в его шею. Он зарылся носом в мои волосы и ласково гладит меня по спине.

— Прости, малышка, — шепчет он. От этих слов я еще крепче прижимаюсь к нему и рыдаю еще сильнее.

Мы сидим так целую вечность. Потом, когда у меня кончаются все слезы, Кристиан поднимается на ноги, несет к себе и кладет на постель. Через несколько секунд он уже лежит рядом со мной, погасив свет. Так, в его объятьях, я наконец-то уплываю в тревожный и грустный сон.

Внезапно я просыпаюсь. Мне жарко, болит голова. Кристиан обвился вокруг меня, как лоза. Он что-то бормочет во сне, но не просыпается, когда я выскальзываю из его рук. Я сажусь и гляжу на будильник. Три часа ночи. Меня мучит жажда, и нужно принять адвил. Слезаю с кровати и топаю в большую комнату.

В холодильнике я нахожу коробку апельсинового сока, наливаю его в стакан. М-м, восхитительно… мне сразу полегчало. Я шарю по шкафам в поисках болеутоляющего и, наконец, обнаруживаю пластиковую коробку с лекарствами. Принимаю две таблетки и наливаю еще полстакана сока.

Подхожу к стеклянной стене и любуюсь на спящий Сиэтл. Городские огни мерцают далеко внизу под этим небесным замком — или, точнее сказать, крепостью. Я прижимаю лоб к холодному окну — и мне сразу становится легче. Мне надо так много осмыслить после вчерашних откровений. Потом прислоняюсь к стеклу спиной и сползаю по нему на пол. Большая комната кажется в темноте таинственной пещерой. Ее освещают только три неярких огонька над кухонной стойкой.

Смогу ли я здесь жить, если выйду замуж за Кристиана? После всего, что он тут вытворял? Ведь, живя в этой квартире, он находится в плену всех своих извращений.

Брак. Предложение совершенно неожиданное и почти невероятное. Но ведь у Кристиана все неожиданно. Я иронично усмехаюсь. Если ты рядом с Кристианом Греем, ожидай самого неожиданного — возможны все пятьдесят оттенков безумия и пороков.

Моя улыбка меркнет. Я выгляжу как его мать. Это больно ранит меня, я шумно вздыхаю. Мы все похожи на его мать.

Какого черта я настаивала на раскрытии этого маленького секрета? Неудивительно, что Кристиан не хотел мне говорить. Но ведь он наверняка плохо помнит мать. Мне опять хочется поговорить с доктором Флинном. Но позволит ли мне Кристиан? Или он сам ответит на мои вопросы?

Я качаю головой. Я устала от всего, у меня болит душа, но я наслаждаюсь покоем комнаты и старинных картин — холодных и строгих, прекрасных даже в полутьме; каждая наверняка стоит целое состояние. Смогу ли я жить здесь? Лучше мне здесь будет или хуже? К болезни это или к здоровью? Я закрываю глаза, прижимаюсь затылком к стеклу и дышу глубоко и размеренно, очищаясь от тревоги.

Ночной покой взрывается от дикого, животного крика, от которого встают дыбом мои волосы. Кристиан! Черт побери — что случилось? Я вскакиваю на ноги и с бьющимся от страха сердцем мчусь в спальню еще до того, как затихает эхо этого жуткого звука.

Я включаю ночник возле Кристиана. Он мучительно бьется, мечется, переворачивается. Нет! Он снова кричит, и этот жуткий, леденящий звук снова пронзает мое сердце.

Черт, да ему снится кошмар!

— Кристиан!

Я наклоняюсь над ним, хватаю за плечи и трясу изо всех сил. Он открывает глаза, обезумевшие и пустые, быстро обводит взглядом спальню и задерживается на мне.